Я сообщил внушительного вида швейцару, что меня зовут Арчи Гудвин и я направляюсь в квартиру мисс Фрейзер. Швейцар вытащил из кармана клочок бумаги, сверился с записью, кивнул и спросил:
– Что-нибудь еще?
Вытянув шею, я поднес губы к самому его уху и прошептал:
– Овсянка.
Он снова кивнул, махнул рукой лифтеру, стоявшему в пятнадцати шагах от лифта, и произнес хорошо поставленным голосом:
– Десять B.
– А ну-ка расскажите мне поподробнее об этой шутке с паролем, – попросил я. – Так всегда было или пароль ввели после этой истории с убийством?
Швейцар наградил меня ледяным взглядом и повернулся ко мне спиной. Тогда я сказал, обратившись к его спине:
– Это обошлось тебе в пять баксов. А ведь я собирался дать тебе пятерку.
С лифтером я решил вообще не общаться. Он согласился. На десятом этаже я оказался в коробке размером с лифт, еще одна дворцовая обманка, на двери слева значилось 10А, на двери справа – 10В. Лифтер дождался, когда я нажму на кнопку звонка правой квартиры и меня впустят внутрь.
Впустившая меня женщина, которая лет двадцать назад вполне могла быть чемпионом по рестлингу, буквально с порога заявила:
– Простите, но я очень спешу, – и тут же рысцой кинулась прочь.
Я крикнул ей вслед:
– Меня зовут Гудвин!
Но не получил никакого ответа.
Тогда я сделал еще четыре шага, снял пальто и шляпу, кинул их на стул, после чего огляделся по сторонам. Я оказался в большом квадратном помещении наподобие холла, с дверьми слева и в стене напротив. Справа не было ни дверей, ни стены, холл расширялся, переходя в гигантскую гостиную, обставленную не менее чем двадцатью предметами разномастной меблировки. Мой натренированный глаз обладал способностью ухватить всю картину целиком – от сложной уличной сцены до пятна на мужском воротнике, и хорошо все запомнить, но за описание этой комнаты я запросил бы двойную цену. Двумя наиболее примечательными предметами обстановки были хромовая барная стойка, обитая красной кожей, с табуретами в цвет и массивный темный ореховый стол с резными краями и ножками. Именно барная стойка и стол наиболее ярко отражали дух этого места.
В поле зрения никого не было, но я слышал голоса. Я прошел вперед выбрать себе подходящий стул, чтобы сесть, но, не найдя подходящего, устроился на диване десять на четыре фута из зеленой рогожки. Стоявший рядом с диваном стул был обит расшитым розовым шелком. И я уже было начал гадать, какую лошадь нарисовал бы человек, обставлявший эту комнату, когда дверь в дальней стене отворилась и в квадратный холл вошла компания из двух мужчин – один был молодым и красивым, а другой – немолодым и лысым, – оба нагружены фотографическим оборудованием, включая треногу.
