— Ладно! В прошлую вон навигацию по тридцать миль лопатили. (Положим, в прошлое лето по тридцать миль не гребли, от силы — по двадцать, но это сейчас неважно.) — Кроха скажет, грубо и низко: — И ничего!
И добавит небрежно:
— Разве что первое место на гонках взяли…
Боцман даст им перекурить, а потом: «Весла!..» — и потянутся мерные всхлипы волны под бортами, беглые иглы солнца в бездонной темной воде. Сперва снимут береты и спасательные жилеты. Потом голландки — просторные, синие рубахи. Потом полосатые майки и прогары — грубые рабочие башмаки. В тишине будет хлюп воды, стук уключин, тяжелое размеренное дыхание шести потных мужиков; изредка — голос боцмана: «На весло смотри! На ло-пасть!..» Увяжется за шлюпкой чайка, но сообразит, что за этой посудиной харча в воде не будет, и с противным младенческим воплем метнется вбок. Доктора боцман за весло не посадит: подождет, пока попросится сам. Не приведи господь Доктору до самой бухты просидеть пассажиром: потеряет уважение семи человек и пойдет ему служба много труднее. За два с лишним часа хода они наладят дыхание, подрумянят на солнце и ветерке сахарные плечи и прослушают пару занимательных баек из истории шлюпочного спорта в послевоенные годы. Восемь миль окажутся пустяком в сравнении с комплексными (под парусом и на веслах) гонками на первенство Второго Балтийского флота: команда, в которой был старший матрос Раевский, при полном безветрии все сорок миль оттянула на веслах. Взяв финиш, упали под банки и встать не могли. На борт эсминца гребцов поднимали стрелой… Шлюпку лихо вгонят в щель между бортами, с дружным криком, рывками вздернут на ростры, и первые восемь миль отложатся в плечах истомой.
Они любили шлюпку.
Шестивесельный ял не сравнить с академическими гребными судами — символами стремительности, игрушками на зеркальной воде. Длинный и в меру узкий, собранный из дорогих пород дерева, он соединял в себе прочность и легкость. Он легко всходил на волну, подминая ее крутыми бортами, точно лежал на курсе, был верен и тверд под парусом. Он обладал классически правильными обводами, обладал красотой и достоинством и радовал сердце свечением лака и чистой отделкой снасти.
Они любили шлюпку, умели хорошо грести и хорошо работать на шлюпке — с минами и торпедами, на свежей волне. Любили — и даже привыкли — выигрывать гонки. Шлюпочные гонки устраивали в бухте часто, это здесь уважали, но заветным, святым делом были гонки
