Сигнал учебно-боевой тревоги пронзил и перевернул корабль.
Демченко гонял их до четырех утра. Он устраивал пожары, рвал в бортах небывалые пробоины и взрывал поблизости ядерные бомбы, обещая при всем этом выбить к военно-морской матери всю потустороннюю дурь.
Но, как известно, лихая словесность никогда не заменяла в полной мере материалистический подход. Хуже того: половина экипажа уверовала спросонья, будто тревогу сыграли оттого, что привидение поскреблось в командирскую каюту.
Единственным, кто не верил в пришельца, оставался Карлович.
— Муть все это, — говорил он, сердито дуя в кружку с чаем и со звоном разгрызая масло. — …Опять кок вечером масло в тепло не клал. Муть все это! Вы все на вахте спите и видите разную чепуху.
В одну из последующих ночей Карл был дежурным по низам. Когда сыграли подъем, он спустился в кубрик, сел на трапе и смешно вытаращил глаза:
— Буксир хотел утащить.
Падая с коек от хохота, едва дознались, в чем дело.
Привидение явилось Карлу уже под утро. Не было ни шагов, ни прочих эффектов. Просто в пять утра Карлович услышал, как над его головой пополз, заскрипел по палубе тяжеленный буксирный трос. Тот самый трос, за который, будучи боцманенком, Карл отвечал.
Как бежал Карлович наверх с ломиком в руке — оставалось лишь догадываться.
На палубе не было никого. И никаких следов — только свежая отметина в инее от распрямившегося троса.
И теперь Карл тихонько сидел на трапе, а лицо его было — как у того студента, которому покойник в анатомичке ответил на рукопожатие («медики шутят»).
…Приехал с побывки боцман. Годки пошли к нему и, посмеиваясь, рассказали о делах невероятных. Юрьевич в детали вдаваться не стал, показал мохнатый кулак:
— Я это пр-ривидение поймаю!
И сгинул дух тьмы.
То ли оттепель не понравилась, то ли ночные учения, а вернее всего — боцманской ласки поостерегся. Вскоре холод сошел вовсе, потянуло с юга сыростью, унесло в июне последний лед, и давно уже никто не вспоминал о февральских приключениях. Так и не дознались, что это было и почему. Правда, когда вернулся из отпуска старпом, пошли к нему с вопросом. Луговской оторвался от бумаг, глянул мельком.
— Зайцы с ушами! Мороз — а палуба сварная. И трос — стальной. Марш отсюда! Марсофлоты. Вот включу вам в план зачеты по элементарной физике Краевича…
— Товарищ старший лейтенант, — разочарованно вздохнул Иван. — Вы грубый материалист. — И, выйдя уже за дверь, добавил: — Скучно ведь.
15
Звонки разорвали и спрыснули живой водой тишину.
