Шурка тихо рычал. Иван перестал улыбаться. Кроха осунулся и посерел. Карл виду не подавал, но щетина у него стала расти вдвое быстрее, и он, обычно обраставший к обеду до ушей, пробирался коридорами, как лазутчик, опасаясь нарваться на начальство. Лешка Разин стал вдруг весел и от ненормального такого веселья утопил, работая с тросами, молоток и свайку.
Кончилось все это тем, что Иван жестоко разругался с Крохой из-за пустячного дела: воды. Вода с берега не шла, Крохе надо было спешно умыться, попросил Ивана, чтоб качнул из цистерны, а Иван ответил как-то не так, и они позорно разорались под дверями старшинской каюты. Иван припомнил Крохе какие-то данные в долг и пропавшие гаечные ключи, Кроха вовсе несправедливо обвинил Ивана в том, что зимой он давал на свой кубрик больше пара, чем на первый, помянул и затопления кубрика при наполнении цистерн, и как пробили трубу офицерского гальюна и все дерьмо пошло опять же в первый кубрик, а Иван кричал, что это Сеня, которого послали пробить в смысле промыть, а он долбанул ломом, и раз он в отделении Крохи, то вышел весь в своего старшину… вспомнили Димыча, который два года назад зачем-то полез в компрессор, и загаженные при подрыве клапана ростры, и смятое на учебном пожаре ведро, и прочие-прочие казусы — мелкие и неистребимые, как племя судовых тараканов.
Когда воздух у обоих кончился, то вокруг себя они увидели благодарных зрителей: дурного со сна мичмана Карпова (он только прилег вздремнуть, когда под дверью завопили эти балбесы), дежурного по кораблю Шуру, рассыльного Мишку Синькова, Колю Осокина, который высунулся по грудь из люка моторного отделения и мечтательно подпер голову рукой, Доктора, прочих молодых с кистями и щетками — и скучающего командира с сигаретой.
— Так, — спокойно сказал Назаров. — Что это было? Дымов.
— Виноват, товарищ командир, — пробурчал Кроха. — Я вот только у старшины первой статьи Доронина воды немножко попросил, умыться, на вахту заступать, а он сказал, что чуть-чуть попозже. И все.
— Во! — сказал мичман Карпов. — Как те сварщики: «Он мне металлом за шиворот капнул, а я ему: никогда, пожалуйста, так больше не поступай…» — Посмотрел на командира, сделал вид, будто ничего не сказал, и закрыл дверь.
— Доронин.
— Виноват, товарищ командир… Насчет воды.
— Разговор насчет воды. А что делает при сем дежурный?
— Слушает, — улыбнулся Шура.
Назаров показал ему два пальца и пояснил со значением:
— Два.
— Есть два наряда, — флегматично ответил Шура.
