Дамдин узнал у него много любопытного и поучительного.
Как-то Жамьян рассказал ему о человеке с удивительным слухом, который различал звуки за несколько десятков километров. Однажды ехал тот человек с караванщиками, и как-то остановились они на ночлег слишком поздно. Слухач им и говорит: «Друзья! Если ночью не быть осторожными, можно попасть в беду. Кто-то к нам направляется! Надо бы поберечься».
Караванщики не на шутку испугались, приняли, разумеется, все меры предосторожности и всю ночь по очереди простояли в карауле. На рассвете они увидели собаку, которая прибежала по их следу. Больше никто не появился. Смешно было караванщикам вспоминать о прошедшей ночи, но с тех пор они твердо уверовали в удивительный слух того человека.
Дамдин слышал от него и о том, как одному человеку довелось охотиться на тарбаганов[32] в заповедных местах, но он остался цел и невредим и не был наказан духом этой местности. Были рассказы и об Олгой-Хорхой, и об алмасах[33], обитающих в Гоби.
Жамьян был родом из племени харачинов, что жили когда-то в местности Мингэт, но родословную свою, а тем более историю своего племени и то, как оно расселилось некогда на обширной территории Халхи, он не знал и вовсе. И когда речь заходила о нем самом, Жамьян, кроме того, что он арат-харачин, ничего не мог рассказать.
Воинственные маньчжуры, чтобы прочно закрепиться в Халхе, посадили во многих районах Монголии своих князей и наместников-амбаней. В частности, их представители правили в Их-Хурэ, Улясутае и Кобдо.
Когда же между Пекином и Улясутаем была проложена уртонная[34] дорога, маньчжуры пригнали из Внутренней Монголии незнакомое халхасцам племя и расселили его на узкой полосе вдоль всей дороги, вменив ему в обязанность охранять двадцать девять ее уртонов. При каждом уртоне имелась джаса[35], и все жители подчинялись ей.
В местности Сайр-Ус было еще управление, которое в централизованном порядке ведало делами всех харачинов.
Поначалу харачины были бедняками из бедняков, но с годами они, говорят, стали жить не хуже самих халхасцев.
Жамьян родился уже среди халхасцев, с молоком матери впитал их язык и поэтому ничем не отличался от них. Да и остальные харачины, живущие в Монголии, с годами потеряли все свое, и теперь никто не отличит их от истинных халхасцев.
Цокзол в душе уважал Жамьяна. На это были свои причины. Дело в том, что последний был мастаком в торговых сделках, да и умом обделен не был: люди и постарше его могли бы многому у него научиться.
