Все дело в том, что он сказал матери, будто этими журналами и альбомами наградили его в аймаке, а на самом деле он их купил сам, да еще при этом подзанял денег у знакомого. Теперь он очень боялся, что ложь может открыться.
На четвертый день после возвращения из аймачного центра Дамдин оседлал скакуна, присланного ему Цокзолом, и прямиком отправился в его айл.
Вот уже несколько дней солнце палило нещадно и дул горячий, жгучий ветер. Аратам нелегко приходилось в такую жару, и при встрече они только и говорили о погоде.
Большинство считали, что наступает длительная засуха, от которой вся трава может высохнуть, и тогда уже негде будет пасти скот. В подтверждение они указывали на ветер, который все время менял направление вслед за солнцем. Другие же, наоборот, говорили, что это признак предстоящих дождей.
Однако жара не спадала, и молодая трава начала увядать. Верблюды все чаще скучивались и стояли против ветра, но ни один айл не стал менять места кочевки.
Прошло уже десять дней, как Дамдин приехал к Цокзолу. Он, как и раньше, все здесь считал своим и говорил «наш табун», «наши верблюды», «наши овцы».
Работы у него здесь хватало. Кроме того, что он пас табун и присматривал за верблюдами, успевал помочь и женщинам по хозяйству.
Как-то в ветреный день Дамдин помог подоить овец, а сам отправился за верблюдами, которые были выгнаны на пастбище еще утром. Он ехал, стараясь держаться бугорков и возвышенностей, и вскоре достиг местности Их-Баян, потом поднялся на возвышенность Тасархай-Уха и стал озираться вокруг.
На склоне Хоер-Баян паслось много скота. Хорошо были видны и верблюды. «Наши, видимо, тоже там… Ветер-то с утра дул юго-восточный… Вряд ли они изменили своей привычке держаться ветра», — подумал Дамдин и повернул коня в ту сторону.
Спустившись с Тасархай-Уха, остановился. Перед ним протянулась широкая полоса земли, покрытая сухой щебенкой. Сначала он хотел пересечь ее, но вдруг свернул и поехал по краю, то и дело посматривая на землю, словно зверь, напавший на след жертвы. Дамдин вдруг вспомнил, что именно в таких местах растет ластовень, и решил поискать его.
Гобийцы любят лакомиться ластовнем. У него сладкий молочного цвета сок, а листья похожи на ивовые. Хангайцы — те, кроме черемухи, голубицы, кислицы и дикой сибирской яблони, никакой другой ягоды не признают. Гобийцев же трудно убедить, что есть лучшие ягоды, чем хармык[28] и ластовень. Вкуснее всего ластовень, когда он молодой. Кусты его растут в основном на каменистой почве.
