Перед нами еще один яркий пример имперского социального лифта. Если по матери, Марии Нечаевой, он происходил из русских купцов, то род самих Достоевских шел от польской шляхты, крестившейся в православие и перешедшей на службу русской короны.
Сам же Достоевский свою семью именовал «русской и благочестивой», а поляков не жаловал, прозорливо отмечая:
«Поляки так презирают нас как варваров, так гордятся перед нами своей «европейской цивилизованностью», что нравственного (т. е. самого прочного) примирения их с нами на долгое время не предвидится», – писал Достоевский о своих впечатлениях от общения с поляками.
В своих произведениях он выводил их кичливыми фанфаронами, сочетающими чрезмерную гордыню с вороватостью.
Поляки отвечают ему тем же. Вот что говорит известный польский кинорежиссер Анджей Вайда, впрочем не отрицающий очевидную гениальность Достоевского-художника:
«Ненавижу его за национализм, за его ничем не оправданную убеждённость в том, что Россия должна сказать миру какое-то „новое Слово“, что русский Бог должен воцариться во всём мире, что православие имеет какие-то большие права, чем другие религии. Всё это, вместе с его презрением и ненавистью к полякам, немцам, французам – эта националистическая ограниченность, – всё это, конечно, меня в Достоевском отталкивает».
Но русских шерифов проблемы поляков не интересуют, мы именно за все вышесказанное Достоевского любим и уважаем.
С идеологической точки зрения Достоевский был идеальным русским консерватором.
С одной стороны, он не падал лицом в лапти, как иные славянофилы, отвергавшие все западное. С другой – Федор Михайлович не вставал на колени перед Западом, как это делали и делают западники-либералы.
Будучи русским православным патриотом и даже националистом в позитивном смысле этого слова, он ценил и любил великие достижения европейской цивилизации.
Вряд ли это было возможно без блестящего, но при этом патриархального образования, которое он получил от родителей.
Семья Достоевских даже после получения отцом дворянского титула была небогата. Однако она не скупилась на образование всех своих шестерых детей.
Достоевский с детства много читал как русской, так и иностранной литературы. Любил Лермонтова и Карамзина, но более всех выделял Пушкина, смерть которого была для него ударом.
С той же жадностью он читал Гомера, Шиллера, Бальзака и Шекспира. Учил европейские языки и в юности переводил на русский французскую классику. Эжена Сю и Жорж Санд.
