Брэдфорд размышлял. Его мягкости как не бывало. Слушая объяснения Вульфа, он весь подался вперед в кресле. Наконец он осведомился:
– Вы кого-нибудь посылали в университет?
– Нет.
– Там об этом знают. Значит, вы действительно догадались. В прошлом ноябре миссис Барстоу стреляла в мужа из револьвера. Она промахнулась. У нее было психическое расстройство.
Вульф кивнул:
– В припадке, конечно же… О, не оспаривайте это слово. Как бы вы его ни назвали, разве это не был припадок? Но я все же удивлен, доктор. Разве вспышка агрессии, вызванная расстройством психики, совместима с длительно вынашиваемым дьявольским умыслом?
– Я не делал такого вывода, – рассердился Брэдфорд. – Боже мой, когда я склонился над телом своего лучшего и старейшего друга, явно павшего жертвой отравления, откуда мне было знать, чем его отравили, когда и как? Я помнил только слова, произнесенные Эллен – миссис Барстоу – накануне вечером. Я, как и вы, руководствовался своими ощущениями, вот только меня они подвели. Я тихо-мирно похоронил друга и не жалел об этом. Когда же произвели вскрытие и получили эти ошеломительные результаты, я был слишком потрясен, чересчур потрясен, чтобы действовать разумно. А когда миссис Барстоу предложила награду, я пытался – без всякого успеха – ее отговорить. Одним словом, перетрусил.
Я не заметил, чтобы Вульф нажимал кнопку, но стоило Брэдфорду закончить, как на пороге возник Фриц.
– Портвейн доктору Брэдфорду. Бутылку «реммерса» мне. Арчи?
– Нет, спасибо.
Брэдфорд вмешался:
– Боюсь, мне тоже ничего, я должен идти. Уже почти одиннадцать, а мне ехать в пригород.
– Но, доктор, – запротестовал Вульф, – вы не сказали мне всего, что я хочу знать. Еще пятнадцать минут? Пока вы всего лишь подтвердили несколько незначительных подозрений. Разве вы не видите, сколько усилий мне пришлось приложить, чтобы добиться вашего доверия и уважения? По одной лишь этой причине я могу спросить вас – надеясь на чистосердечный ответ, – кто убил вашего друга Барстоу.
Брэдфорд опешил, не веря своим ушам.
– Я отнюдь не пьян, просто склонен к драматическим эффектам, – продолжал Вульф. – Полагаю, я прирожденный актер. Как бы то ни было, хороший вопрос, по моему мнению, должен быть хорошо обставлен. А мой вопрос хорош. Видите ли, доктор, вам придется отрясти прах от разума вашего[16], прежде чем вы сможете дать мне удовлетворительный ответ. Прах опрометчивого и недоброго предположения касательно вашего друга, миссис Барстоу. А также вашей трусости. И понять, что вопреки всем опасениям, которые вы вынашивали многие месяцы, миссис Барстоу не убивала своего мужа. Тогда кто же? Кто, обладающий дьявольским терпением и изуверским чувством юмора, вложил ему в руку смертоносную игрушку? Вы ведь были старейшим и ближайшим другом Барстоу?
