– Вам нельзя нервничать! У вас обострится… – шептали слуги, пригибаясь, пока их государь бушевал и топал ногами.
– Да если бы не проклятие, которое падет на голову тем, кто не отдаст принца учиться, ноги бы моего сына не было бы в этой Академии! – выкрикнул какой-то бородач. В зале стоял такой гул, такие крики, что хотелось провалиться сквозь землю.
– А я же говорил, – послышался знакомый, преисполненный яда голос за спиной.
– Нужно было начинать с «достопочтенные короли и королевы, да пребудут с вами долгие лета правления, да воцарится благоденствие на землях ваших, да не оскудеет казна…» Про королевское достоинство и образование… – ворчал хриплый голос.
– Дети – наше будущее! – прокричала я, чувствуя, как по спине потек холодный пот. – Я двумя руками возьмусь за их королевские достоинства… Точнее… Одной рукой за образование, другой – за достоинство! Мы…
Я подняла руки для убедительности, вспоминая своего ректора. Чья-то королева-мать упала в обморок, срочно требуя нюхательные соли с лавандой.
Ржущие, как кони, принцы внезапно побледнели так, словно я потрясаю оторванными достоинствами предыдущего выпуска.
– Короче! Мы рады принять их в члены нашей Академии! Вы меня неправильно поняли! Я не собираюсь с ними спать! Успокойтесь! Я прошу вас! – сдалась я, понимая, что это – провал.
– Да, лучше бы мы того немого, который заблудился в лесу, взяли! Я, наверное, пойду, а то что-то скучно! Мне еще настойку паслена пить, – послышался ленивый голос позади меня.
– Согласна, – хрипло и как-то обреченно вздохнула позади меня мадемуазель Шарман. – Я здесь на полставки, потому что одной ногой в могиле. Девственность я давно потеряла, честь и совесть – тоже. Так что терять мне уже нечего…
– Да, кандидатура была в самый раз, – усмехнулся голос позади меня. По залу растекался запах лаванды.
– Да не эти! Дура набитая! Другие! – визжала королева в синем платье, в очередной раз падая в обморок.
– А что? Эльвинг овдовел? Или это его сын? Не могу понять! – послышался кокетливый скрип. Со своих позиций, судя по кряхтению, выдвигалась куртизанка-партизанка. – Помнится, любил, когда в простыне дырочка. Сам проковыряет, потом накинет на тебя, дескать, через простыню изменой не считается…
Белокурый «дырочка в простыне» стоял со скучающим видом рядом, закатывая зеленые глаза, поглядывая на своего разбушевавшегося папашу.
– Подавайте карету! – топал ногой толстый бородатый король, свирепо сопя. – Быстро подать карету! Ни минуты мы здесь оставаться не намерены! Ни минуты!
