— Как там наши? Как тетка?
— Петушков в колхозе разводит.
— А ты?
— Болезнь у меня в печени. Инвалидом признали.
— А председатель — прежний?
— Где там!
— Хорошо, что выгнали.
— Строг ты, Андрюс, — подивился Чейчала. — Такова жизнь. Половину ее рекой затопит, половину — дождичком смоет.
— Ерунда! Река и покажет, кто повыше ростом. Одни доберутся до другого берега, а другие…
— А куда ж ты завербовался?
— Песок копал.
— В Литве или подальше?
— Железную дорогу прокладывали. Тарту — Тапу.
Андрюс с такой легкостью выговорил непривычные названия, что Чейчала даже назад откинулся.
— Верно, за Байкалом? Где белые медведи?
— Географии, дяденька, не знаешь. Рукой подать — в Эстонии.
Разговору много — во рту сохнет. Жена Андрюса принесла перекусить. Потом Алиошюс выставил мисочку теплой убоинки с лучком. Нашлась и рюмочка.
Гость с любопытством разглядывал Андрюса — когда-то парня сорвиголову, на вечеринках умевшего левой рукой ловко врезать кому придется. Но парень рано женился, появились на свет трое сынков мал мала меньше. Куда деваться, коли все добро в одно одеяло замотаешь? Чейчала — тот издавна умел купить, продать, променять, ему с полгоря, коли трудодни нежирные. А Андрюс и в руках не держал даже тридцатки. Что толку от пригожей жены, если и она — голой породы. Сватал прежде Чейчала Андрюсу свою родственницу — бабу с хозяйством, с беконами. А парень как еж — на что мне, мол, соломенная вдова, у которой порог всеми перетоптан? Зато как посыпались ребятишки, узнал, почем фунт лиха.
— А из Эстонии куда? И кто на тебя казенную шапку надел?
— Потом с песка на щебенку. Работал с укладчиком. Знаешь, что это за штука?
— Мы — жуки деревенские. Я дальше вильнюсских Остробрамских ворот нигде не бывал.
У Андрюса глаза разгорались все ярче. Его подмывало все выложить дяде, который когда-то считался первым разумником. Пусть вернется в их деревню и на каждом углу рассказывает, каков Андрюс.
— Укладчик — это такой особенный поезд, — сосредоточенно втолковывал Андрюс. — Приедет, протянет клешни — сразу уложит целую дорогу. Со шпалами и рельсами, со всеми гайками. Уложит и проедет. Сам себе путь прокладывает. Раз-два.
— Все может быть, — вежливо согласился Чейчала. — А где ж ты там жил с женой, с малышами? И как сговаривался в Эстонии?
Чейчала считал: Андрюс бахвалится! В молодости и сам Чейчала ходил на строительство железной дороги Алитус — Калвария, но вскоре ему надоело размахивать киркой и таскать тяжелые рельсы. Развелось теперь хвастунов… Может, Андрюс и на луну железный путь прокладывал?
