Оглянулся на Ахнира. Тот мотнул головой. Движения эльфа были резкими и одновременно рассредоточенными, как будто его дёргали за верёвочки или только что пробудили от глубокого сна.
Следующей на драконе каталась девчушка лет восьми, потом – увесистый неуклюжий мальчик, приведённый за ручку бабушкой, следом к дракону начали подбираться девчушки-подростки во главе с той, которая приносила ему тарелку мяса, и Фезимий зычно объявил:
– А ну хватит, хватит, насели! Дайте отдохнуть человеку! Лошадь он вам, что ли?
Без большой охоты, но беспрекословно толпа начала расходиться, только группка женщин, очень пристально следивших за всеми полётами Илидора, так и осталась стоять где стояла. Дракон никак не мог понять, чего они хотят: детей эти женщины не вели, выглядели взъерошенными и живо что-то обсуждали, разглядывая Илидора так, словно прикидывали, как бы уложить его в котле половчее.
Тихий тум-тум барабанов и посвистывание дудок вроде заставили их очнуться, и женщины, оглядываясь и перешёптываясь, то и дело прыская в кулак, тоже затерялись среди шатров.
– Вот и минует первый день праздника, подаривший нам свой свет, тепло и пополнение наших семей, – раскатился над степью низкий голос Фезимия. – Приходит время одарить подарками наших гостей. Первым я хочу почтить племя Калабры, сына Куары, приехавшее на наш праздник из самых дальних земель. Да будут твои стада тучны и приплодны, Калабра, сын Куары!
Вокруг захлопали в ладоши, одобрительно закричали, а к шатру Фезимия вышел немолодой мужчина со свалявшимися чёрными волосами – полуголый, в одних только штанах, всё тело разрисовано шрамами.
А потом дракона словно отсекли от того, что происходило за пределами маленького пятачка, где он сидел, сложив крылья. Вот он с любопытством смотрит, что же дальше будут делать степняки, и прикидывает, не подобраться ли поближе, сменив ипостась – а вот его чувствительно хлопают по боку и рядом оказывается Ахнир Талай – словно горсть пыли просыпается на разгорячённую свободу этого дня, оседает на коже, хрустит на зубах.
– Ник-кгда не катался на драк-коне.
Ахнир смотрит в упор, он стоит так близко, что Илидор чувствует его дыхание и чуть отводит назад голову на длинной шее. От Талая несёт алкоголем. Звуки человеческих голосов тоже глохнут, припорошённые пылью, краски линяют, ветер затихает. Неугомонные и вездесущие дети степняков, только что с воплями бегавшие вокруг дракона, оказываются вдруг далеко-далеко, и даже солнце отворачивается, прячется за облаком.
