Илидор стал напевать громче, чтобы заглушить шершавый ужас, нарастающий в животе.
Нет, машины хуже пожара – это постоянное, выматывающее душу ожидание пожара, который неминуемо нагрянет и с рёвом выжрет всё, что тебе дорого.
И тебя тоже выжрет. Оставит лишь слабо дымящуюся пустую шкурку.
– Интересно, кто придумал, будто огонь не может убить дракона? – весело трепались за его спиной сподручники.
Как будто подслушали мысли Илидора, как будто вытащили из его головы неожиданно сформировавшуюся там связку «машина – всепожирающий огонь».
Когда дракон видит машину, у него слабеют руки и ноги, леденеет хребет, почти отнимается голос – даже если машина не делает с драконом ничего плохого. Даже если она вообще ничего не делает, а просто есть, просто стоит в своём домике – машинной комнате, холодной, гулкой, воняющей смазками и маслами, с бесконечно высоким потолком, крошечными окнами и недвижимым воздухом. Голова дракона сама додумает всё остальное: как вот-вот схлопнется потолок, двинутся к нему машины, растопят в себе душные запахи масла, стальные валики стиснут ногу, холодные спицы вопьются в плечи – словом, голова дракона непременно придумает, почему даже при виде машины ему должно сделаться дурно, и почему потом будет только хуже.
Просто оставить дракона в комнате с машинами – уже наказание. Ощущение собственной беспомощности, сковывающий тело страх, качающиеся стены и медленно, страшно медленно текущее время накажут, измотают дракона страшнее пыток.
Собственно, оставить дракона наедине с машиной – и есть пытка. Если, конечно, это взрослый дракон.
С драконышами приходится возиться дольше.
Если бы Куа действительно сломал Илидору нос или челюсть, его могли запереть в машинной на месяц, а то и надолго закрыть ему выход в Айялу. Что укусило этого придурочного дракона, когда он напал на Илидора, – тот не мог представить даже приблизительно.
И, разумеется, теперь Илидор тоже считал правильным оторвать Куа что-нибудь важное, поскольку по его тупоголовой милости должен будет провести в машинной ночь.
Золотой дракон храбрился, делая вид, что его это нисколько не печалит. Храбрился перед собой, а не перед эльфами, им-то что.
–Драконы бывают разные! Синие, белые, красные! – громко декламировал один из сподручников.
Илидору не нужно было оборачиваться, чтобы знать, кто это там веселится: гнусавый голос принадлежал прыщавому эльфу с длинными клочкастыми бакенбардами.
– Бывают драконы в пятнышку! Бывают драконы в крапушку! – Голос разносился в ночи, путался в высоких травах Аяйлы, разбивался о стены приближающегося замка Донкернас. – Но если дракон в клеточку – точно, тварюка, крашеная!
