, были приняты и современными российскими исследователями. Конечно, справедливости ради стоит отметить, что мысль о военном подчинении скандинавами восточных славян в наиболее полном виде была высказана А.А. Шахматовым
[167] и впоследствии поддержана В.А. Мошиным
[168], после чего в советское время на данную тему было наложено безусловное табу. Лишь только в начале 1980-х гг. М.А. Алпатову удалось озвучить для тогдашней научной аудитории ключевую мысль о том, что деятельность скандинавских находников в Восточной Европе ничем не отличалась от их деятельности в Западной Европе и Средиземноморье
[169].
Наиболее последовательными сторонниками «норманнского завоевания/колонизации» в постсоветской исторической науке стали Р.Г. Скрынников[170] и В.В. Пузанов[171]. По справедливому замечанию последнего, «…было бы наивно полагать, что норманны, ставшие в описываемое летописцем время "бичом Божьим" Европы, доходившие до Италии и Сицилии… на севере Европы, то есть у себя под боком, ограничились лишь мелкими набегами на туземные племена, торговой деятельностью и службой в качестве наемников у восточнославянской и финской туземной знати»[172].
Таким образом, военная активность скандинавов, нацеленная на поиски оптимального маршрута к портам и рынкам Константинополя из Восточной Европы, рано или поздно должна была дать о себе знать. Первым хронологическим маркером, говорящим о появлении скандинавов на Днепровском пути, стало нашествие росов на Константинополь 18 июня 860 г.[173] В литературе существуют различные оценки относительно происхождения организовавших набег «русов», а также места их обитания в Восточной Европе[174]. Насколько правомерно увязывать эту акцию с существованием так называемого «каганата росов» в Восточной Европе — отдельный и на сегодняшний день пока трудноразрешимый вопрос. Совокупность археологического и лингвистического материала позволяет, как мне думается, признать правоту исследователей, полагающих, что «…любые спекуляции на тему "русского каганата" первой половины IX в. в Киеве (Среднем Поднепровье) беспочвенны»[175]. Тем более что анализ византийских импортов с поселений вдоль днепровской магистрали не дает оснований говорить о том, что до середины X в. путь «из варяг в греки» функционировал в принципе[176]. Поэтому события 860 г. могут говорить только о том, что довольно значительные группы выходцев из Скандинавии уже проникли на юг Восточной Европы. При этом плацдармом для организации похода на Константинополь могли быть только территории, расположенные вблизи Днепра — основной водной магистрали, открывавшей дорогу в Черное море и дальше, до берегов Босфора.
