Настя осторожно вошла, боязливо оборачивалась к нему, мол, можно посмотреть поближе эту «ценность». На что Шах минуту высокомерно, смотрел на нее, как пропускал ее образ через урчащую воду кальяна, и только после того, как из крупных ноздрей выпускал сизую струйку дыма, только после этого милостиво склонил голову — можно. Настя, чуть ли не визжа от восторга, устремлялась к «древней» вещице, которая, казалось, вот-вот рассыплется у нее в руках.
Шах, конечно, знал, что даже разбей она его «сокровище», он ничуть не расстроится, а будет тому только рад, и, гневно насупив брови, заставит заплатить нерадивую туристку за столь «древний артефакт» большие деньги! И, конечно же, умолчит, что всего лишь двумя днями ранее один из его многочисленных родственников слезно умолял взять эту «вещицу», и он сделал тому одолжение. Как-никак родственник! Нужно помогать продавать их поделки.
Вдруг Настин взгляд упал на огромного медного скарабея, что стоял в самом дальнем углу лавки.
— Почему это у него рожки такие блестящие, отшлифованные, а все тело зеленое?
— Всё остальное — патина.
— Да я знаю, что патина, но смотри, как странно, словно натирают только рожки. Почему только их? И зачем?
— Уважаемый…, — обратилась к надменному Шаху Аня. Она хотела начать с ним разговор, да ничего на ум не пришло, как ткнуть пальцем в жука и спросить, — Почему?
Шах в ответ лишь улыбнулся сквозь серовато-белые усищи, обнажив при этом неполный ряд зубов, вернее сказать, их там почти не было, ну, может, от силы два — три коричневых пенька.
— О, полюбуйся, еще один — все зубы отсутствуют. Ты, если будешь плохо чистить зубы, то у тебя будут такие же! — прыснула в кулачек Аня. — И мне придется называть тебя: «Моя прекрасная, беззубая лошадь Пржевальского».
— Аня, как тебе не стыдно?! — шепотом пристыдила ее Настя, покосилась на Шаха, тот всё кивал и кивал, мол, смотрите, смотрите.
— А ты заметила у них здесь у всех ужасные зубы, это из-за воды или песка? — не унималась Аня.
— Оставь их зубы в покое. Лучше скажи, почему отполированы только рожки у этого скарабея, а сам он в патине?
Аня не успела даже задуматься над подобной нелепицей, как в лавку вбежал чумазый мальчик в одних коротких штанишках. Он, с трудом обуздав мальчишескую прыть, приложив руку к сердцу, поклонился Шаху, тот кивнул ему, и мальчик, почти не спеша, с должным почтением, подошел к скарабею. Как только он оказался возле него, торопливо потер ему рожки, и, прильнув к мордочке, что-то зашептал.
