Император Павел I и Орден святого Иоанна Иерусалимского | страница 41



«Все наши надежды базировались на слабости правительства, на царившей в городе разобщенности и на силе благоприятных нам настроений, но, я повторяю, ничто не могло гарантировать нам быстрого успеха: это было серьезное дело, в котором все было против нас, Внутри города находились примерно шестьсот рыцарей» из которых триста были французами по национальности, а остальные — испанцами, немцами и итальянцами. Одни говорили, что их монархи находятся в союзе с французами, другие — что их страна находится в мире с Францией; все они не хотели воевать против нас. Только французские рыцари готовились оказать сопротивление. И они действительно показали в этих обстоятельствах всю энергию, свойственную нашей нации…»[60].

Выстроившись вокруг Мальты, Наполеон потребовал формального разрешения судам зайти в порты. Несмотря на отказ рыцарей допустить французов, войска все же были высажены. В распоряжении Великого Магистра на Мальте оставалось 242 человека[61]. Кроме них было еще 1800 солдат — итальянцев, немцев, французов, испанцев, большей частью дезертиров или авантюристов, которые с тайной радостью отнеслись к возможности соединить свои силы с судьбой самого знаменитого полководца Европы. Были еще и 800 мальтийских ополченцев. Но они давно уже чувствовали себя оскорбленными высокомерием рыцарей-аристократов, которые собрались на Мальте со всех концов Европы: их они считали чужаками на своем родном острове, да и к ордену они не испытывали особой привязанности.

«Мы незамедлительно приступили к выполнению операции, — писал маршал Мармон. — Получив приказ высадиться в заливе Сен-Поль с пятью батальонами (тремя батальонами 7-го легкого и двумя батальонами 19-го линейного полков), я стал первым французом, ступившим на землю острова. Несколько рот Мальтийского полка, стоявших на берегу, отступили без боя; мы начали их преследовать, но они укрылись в городе. Я занял позиции от моря до акведука, где соединился с генералом Дезе, высадившимся на востоке от города. Приблизившись к городу, я наткнулся на оборонительное сооружение Ля Флорианн. Я расставил посты так близко, как это было возможно, чтобы заблокировать гарнизон. Только я успел дать распоряжения, как увидел, что подъемный мост опустился и на нас вышли многочисленные и плохо организованные войска. Я быстро собрал свои посты и начал в полном боевом порядке отступать по дороге, стреляя время от времени по голове этой колонны, стремясь замедлить ее продвижение. Я отдал приказ двум батальонам 19-го полка, стоявшим на расстоянии пушечного выстрела от города справа и слева от дороги, сесть в засаду и подняться в момент, когда я подойду и дам им соответствующую команду. Все было сделано, как я задумал. Мальтийцы, увидев наше отступление, поверили в это. А когда они всей своей массой приблизились на небольшое расстояние к 19-му полку, тот поднялся и обрушил на них убийственный огонь, приведший их в полнейший беспорядок. Тогда я атаковал их всеми своими силами, и они обратились в бегство. Мы ударили в штыки, многих поубивали, а я своими руками отобрал знамя ордена, которое находилось во главе колонны. Несчастные мальтийские солдаты, эти простые крестьяне, не говорившие ни на каком языке, кроме арабского, пришли к простому умозаключению: Мы сражаемся против французов, и нами командуют французы; нас разбили, следовательно, французы, которые нами командуют — предатели. После этого в ярости и отчаянии от учиненного им разгрома они убили семерых французских рыцарей, вышедших вместе с ними, хотя эти французские рыцари были единственными, кто собирался обороняться. Но это не придало им храбрости; они не чувствовали себя в безопасности и поэтому, они мне об этом на следующий день рассказали через своего представителя, если бы переговоры не привели к сдаче города, они сами открыли бы мне ворота Сан-Жозеф. Но переговоры прошли хорошо, и капитуляция была подписана. Вот так наступил конец Мальтийского ордена, утратившего всю свою славу и великолепие из-за отсутствия храбрости и малодушия. Простые мальтийцы были в ярости. Мы даже начали опасаться за выполнение условий капитуляции: эти солдаты-крестьяне захватили два внутренних форта, хорошо оснащенных и доминировавших над городом, известных под названиями Сен-Жан и Сен-Жак, и отказывались выйти оттуда, хотя мы уже вошли в ворота и находились в черте города. Хорошо, что они не начали сопротивляться, ибо Бог знает, что могло бы произойти из-за этого единственного препятствия в том положении, в котором мы находились»