— Трудно сказать. — Глеб сжал губы. — Я его просто прямо спрошу, чего гадать.
— Подожди! — Вика стала серьёзной. — Не спеши, ведь пока всё хорошо!
— Я хочу сам себя контролировать, ты меня понимаешь? — Глеб твёрдо смотрел ей в глаза.
Густая растительность, окружающая речное русло, осталась позади. Вокруг них, насколько хватало глаз, простиралась тёмно-зелёная бархатная равнина, расцвеченная кремово-белыми, пурпурно-красными, голубыми и оранжевыми цветами всех размеров и форм, которые только способно представить человеческое воображение. Вдали, сквозь утреннюю дымку, парящую над цветами, призрачной тенью, гряда за грядой возвышались горы. Взгляд искателей, скользя с вершины на вершину через разделявшее их расстояние, различал белоснежные пики северных гор, теряющихся в ярком изумрудном небе. У их подножья чёрной полоской, протянувшейся с востока на запад, угадывались вечнозелёные леса, упорно ползущие вверх по горным склонам. К востоку хребты гор опускались вниз, сливаясь с поросшими соснами и густым кустарником холмами предгорий. От подножья хмурых скал свежая, прохладная зелень стремительным широким потоком жизни вливалась в необъятную палитру полевых цветов, разметавшуюся по тёмно-зелёной равнине, по которой теперь шагали к своей таинственной цели пришельцы из другого мира…
Глеб догнал Дервиша и некоторое время шёл рядом с ним. Наконец, тот повернул к нему голову и спросил:
— Ты бы хотел, чтобы кто-то проник в твоё сознание, и начал руководить тобою и твоими мыслями?
— Конечно, нет! — Глеб уже начал привыкать к неожиданностям своей новой жизни.
— А ты бы сам хотел подчинить себе другого человека и переделать его под себя?
— Нет, я на такое не способен! — Глеб мотнул головой и нервно подёргал лямки рюкзака, поправляя их.
— Я легко могу это сделать почти с любым человеком, — продолжал Дервиш, спокойно взглянув на него своими большими карими глазами, — но я предпочту умереть, чем стать таким! Я считаю, что это самое жестокое преступление, которое только возможно придумать. И ему нет и не будет оправдания! Догадываешься, почему я так думаю?
— Ну, — Глеб пожал плечами, — я думаю, что чем выше интеллектуальная природа человека, тем меньше вероятность заставить его что-то делать по принуждению.
— Тоже верно, но не поэтому. — Дервиш остановился, вглядываясь в горизонт.
— Когда-то мы ходили здесь вместе с моим Учителем. — С грустью произнёс он. — Как давно я не был здесь наяву. Мне так нравилось беседовать с ним. Мы шли и говорили обо всём. Забывали о еде, об усталости, могли пройти за день немыслимые расстояния.
