Дервиш | страница 48



— А я думаю, что если бы я обладал такой мощью, чтобы мог изгонять бесов, оживлять умерших, поднимать на ноги немощных, я бы, возможно, и любил всех! Да, да! Что вы на меня смотрите? Если бы я был Сыном Божьим, я бы, может быть, и считал всех своими братьями, но только потому, что я был бы от них защищён своим могуществом! А что? Чтобы не иметь врагов, надо быть богом, или хотя бы иметь его силу! Скажете, не так? — Пахомов торжествующе смотрел на друзей. — Ну, тогда эта религия не для всех! Слава, Глеб, вы же читали: как там у Конан-Дойла — истинная религия должна объяснять все: от амёбы, до Млечного Пути, так? Слепая вера — это порок!

— Вот ты привёл цитату из Магнария про коснувшегося тьмы. — Спокойно заговорил Глеб. — А ты помнишь, что там дальше по тексту? «Познавший зло и силу тьмы подвергся серьёзному испытанию. А тот, кто при этом остался человеком, верным своим убеждениям, поднимется выше».

— А мне больше нравится вот это! — Громко сказала Вика. — «Дисциплина должна исходить изнутри, она должна быть частью тебя. И она должна основываться не на страхе и злобе, а на любви и чувстве единения. Вот я ощущаю себя частью огромной семьи, в которой меня любят, от меня зависят и на меня надеются. И я не могу поступить иначе, чем требуется, так как это повредит общему делу. Поэтому необходима рациональность, дисциплина и знания, а не эмоции и привязанности». Ты понимаешь, Лёша — семья, любовь, единство?

— И религия, да? — Зло усмехнулся Пахомов. — А разве с именем Аллаха или Христа люди не убивали друг друга? Я мог бы рассказать тебе, сколько было в мире злобы, алчности, крови — и всё это с именами богов на устах! Всё, чего ни коснётся разум человеческий, всё он переделывает для своих нужд.

— Но ведь и ты сейчас выстроил своё понимание всех обстоятельств, и что же у тебя получилось? Что все мы жертвы заговора и находимся в ловушке! — Вика покраснела от возбуждения. — Лёша, что с тобой происходит?

В комнате, которую занимали Слава и Пахомов, что-то громко упало на пол. Слава стремительно рванулся туда и вскоре вернулся, держа в руках бутылку из тёмного стекла, в которой переливалась какая-то жидкость.

— Лёха! — Слава поднял глаза на Пахомова. — Это ведь Агафья дала мне тогда для тебя! Ты что, до сих пор не выпил? Ты отсюда вообще пил хоть раз?

— Меня от неё тошнит! — Зло бросил Пахомов и отвернулся к окну.

— Ладно, ребята, давайте ложиться спать, — сказал Глеб, — уже поздно!