Ладно, это был просто хороший поступок. Мама бы его похвалила…
Нет, он точно сегодня напьется.
Джеймс вернулся за стойку, одновременно прикидывая, как бы повежливей отправить леди наверх, и одновременно выбирая подходящую бутылку, но сказать ничего не успел. Аннабель подняла голову, ловя его взгляд.
— Глупо, но… Мне просто страшно спать. Закрываю глаза — и вижу огонь, дым, толпу… Лежу одна в темноте, и трясусь, как заяц. Лучше здесь.
После такого признания прогнать ее было бы свинством. Напиться в компании графини… Интересный опыт.
Джеймс помедлил и ободряюще улыбнулся.
— Как насчет глинтвейна?
* * *
Аромат специй наполнил помещение уютом. До этого Аннабель казалось, будто на плечах лежат булыжники, пригибающие ее к земле, сейчас становилось легче. Кем бы ни был бармен, но точно не скверным человеком. Она должна ему отплатить за доброту, должна предостеречь. Слова рвались наружу, она заглушала их очередным глотком. Пристальный взгляд бармена нервировал. Что, если она все же ошиблась?
— Почему вы мне помогли… Лис? — Собеседник изумленно вскинул брови, и она поспешила пояснить: — Вы ведь не обязаны, а мы едва знакомы.
— Вы не верите в сказки про благородных рыцарей?
Она продолжала внимательно смотреть ему в глаза, пока он не перестал улыбаться.
— Это личное, леди.
Его лицо помрачнело, а взгляд, брошенный на полку с бутылками, говорил о том, что делиться секретами бармен не намерен. Но ей важно было знать.
— Расскажите.
Он невесело усмехнулся.
— Ночь, алкоголь, двое малознакомых людей… Подходящее время для откровенных разговоров. Что ж, извольте.
Анна обхватила ладонями бокал, слушая негромкий голос собеседника. Он говорил спокойно, даже пытался шутить. О детстве, проведенном в городке на побережье теплого океана. О домике, полном книг, и о садике, в котором цвели розы. О матери, бесконечно любящей и нежной, все свое время посвящавшей единственному сыну. О походах вдвоем с отцом, с ночевками под звездным небом, об учебе и играх…
— Мне было девять, когда он погиб, — Лис опустошил бокал, поднял голову, и Анна увидела в его глазах отражение давней боли. — Несчастный случай. Я до сих пор помню мамин взгляд, когда ей сказали… — Он помедлил и признался: — У вас был такой же.
Аннабель пригубила остывший глинтвейн. Тишина давила, чужая тайна в ней казалась звенящей и острой.
— Она тоже умерла, через пару месяцев, — совсем тихо сказал Лис, не дождавшись вопроса. Он выпрямился, опрокинул в себя содержимое своего бокала и попытался улыбнуться. — Не печальтесь, леди. Это было очень давно.
