Теперь Литвинов понял, какие чрезвычайные обстоятельства побудили Сталина срочно вызвать к себе его и Менжинского. Из второстепенного персонажа, каким он представлялся наркому в последние месяцы, Бунин превратился в фигуру первого плана, а его дело приобрело государственную важность, грозя пошатнуть позиции Советского Союза на международной арене.
– А теперь я хочу послушать вас, товарищ Литвинов. Что вы намерены делать, чтобы не допустить награждения Бунина и обеспечить триумф нашей социалистической литературы? – спросил Сталин с плохо скрытой в голосе угрозой.
Нарком почувствовал опасность, и сердце у него заколотилось. Ставка была высока. Он продолжил докладывать обстановку вокруг Нобелевской премии, не забыв льстиво поддакнуть Сталину:
– Разумеется, мы должны поставить заслон этому антисоветчику Бунину! От этого зависит место СССР среди других стран.
Литвинов рассказал, какую замечательную работу проделала советский посол, товарищ выдающихся достоинств, среди членов Шведской академии. Менжинский, слушая его, хмурил брови, и у наркома мелькнула неприятная мысль: а что, если тот обладает какой-то дополнительной информацией, полученной из других источников? Исключить этого было нельзя. В конце концов, Менжинский был самым осведомленным в стране человеком.
Желая подчеркнуть, что лично он с самого начала уделял пристальное внимание решению этой проблемы, Литвинов сообщил, что им удалось привлечь к содействию шведского премьер-министра, чье вмешательство, по словам Коллонтай, будет иметь первостепенное значение.
– Этот подонок Бунин ловко всех обставил, – буркнул Сталин, рассеянно выслушав наркома. – Все козыри у него. Он наверняка получит эту премию.
Литвинов побледнел. Он чувствовал, что у него почва уходит из-под ног. Доклад не произвел на Сталина ни малейшего впечатления. Но почему? Даже сообщение об участии премьер-министра оставило его равнодушным. Что задумал вождь?
Наркому было хорошо известно, что бесполезно пытаться перехитрить Сталина, ледяной взгляд которого не предвещал ничего хорошего. Разговор между тем приобретал все более бессвязный характер. В неожиданном приступе ярости Сталин принялся проклинать шведских социал-демократов, и делал это достаточно долго.
Литвинов понял одно: Сталин собирается взять дело в свои руки. И отступать он не намерен.
– Товарищ Коллонтай проинформировала меня о том, что слухи о награждении Бунина имеют под собой все больше оснований, – отчеканил Сталин.
