Потому что ты любишь ненавидеть меня: 13 злодейских сказок [антология] | страница 49

Последнее звучало более-менее правдоподобно, как и то, что родители Джима погибли в автомобильной катастрофе, и что воспитал его дядя.

Даже само имя – Джим Мориарти – источало аромат «плохого парня» или готического героя из времен Мистера Рочестера или Хитклиффа; или даже одного из тех вампиров, на которых в кино всегда западают девчонки.

Я была заинтригована. Мгновенно. Как и все остальные ученики «Бейкер-стрит». Мне хотелось понять его развязность, его наигранный скучающий вид, ленивую улыбку и полное отсутствие интереса ко всему, что находится рядом – к школе, одноклассникам, миру.

Он был всем, чем мне никогда не стать, понимаешь?

Помнишь, как на следующий день он, пританцовывая, явился на экзамен по биологии, к которому мы готовились целую ночь, и затем той же вальсирующей походкой удалился, потратив на ответ пятнадцать минут?

И мисс Адлер не остановила его, лишь проводила взглядом, когда Мориарти уходил, спрятав руки в карманы новенькой формы. И она не остановила его и на следующий день, и ни разу, когда он внезапно исчезал посреди занятия.

Никто из нас не возмутился!

Мы лишь завистливо смотрели, как он уходит, тот, кто живет по неким внутренним часам, чье тиканье слышно лишь ему одному. Мы думали, что он удаляется, чтобы покурить или закинуться чем-то более серьезным, но мы все ошибались.

Джим Мориарти уходил в библиотеку.

Я знаю, Джин, поскольку я ходила туда с ним.

Это произошло в октябре. Первая неделя, третий цикл.

Джим провел в «Бейкер-стрит» почти месяц.

У меня был свободный час, но вместо того, чтобы пойти в нашу комнату и поиграть на скрипке, как я собиралась, я отправилась в библиотеку. Я обычно делала так, когда меня кусал клоп прокрастинации или я готовилась к надвигающемуся турниру по шахматам.

Клянусь тебе, Джин, это мало кто знает, но в дальнем углу библиотеки стоит шахматный столик. Типа проходишь через главный зал, где потолок как в соборе, затем огибаешь читальню, кресла в которой обтянуты скорее дырами, чем кожей, и ныряешь в узкий проход справа между высоченными полками, теми, где приходится шаркать плечом и справа и слева, чтобы пропихнуться дальше.

И вот он, столик.

Стоит рядом с запыленным окошком, которое, как я думаю, не мыли лет десять. Поверхность такая же пыльная, и рядом два кресла, в отличие от вышеупомянутых, почти не тронутые людьми. И на стене печальный тусклый светильник, что еле теплится.

Я типа была на девяносто девять процентов уверена – пока не появился Мориарти, – что никто, кроме меня, не знает об этом уголке. Дело в том, что на высоких полках громоздились книги на французском, немецком и испанском, и будем честны, никто не читает на французском, немецком или испанском, если этого не зададут в классе.