Вечером после ссоры Кишот проковылял в палатку и мгновенно заснул. Пока он с громким храпом мчался по гоночному треку своих снов, Санчо, растянувшись на крыше автомобиля, под стрекотание сверчков наблюдал вращение галактики. Если угодно, вот вам и знак, думал он, – гигантский звездный палец вдруг выкинул на Землю маленькую птичку; любые человеческие желания бессмысленны, а достижения смехотворны по сравнению с этим: всё, заключенное во всём. Там, наверху – беспредельность без предела, бесконечная бесконечность без конца, неизмеримая сверкающая тишина миллионов миллионов миллионов сияющих солнц, где никто не услышит твоего крика. А здесь, внизу, мы, люди, копошимся, как вонючие муравьишки, на покрытой сушей части маленькой, крутящейся вокруг малой звезды планеты в медвежьем углу небольшой галактики, затерянной среди прочих захолустий бесконечной Вселенной, самовлюбленные муравьи, растерявшие последний разум в погоне за желанием потешить свое эго, свято верящие – даже перед лицом бесконечности пылающего звездами космоса, – что наш муравейник и есть центр всего, что есть во Вселенной. Пусть я по-прежнему наполовину фантом, думал Санчо, зато я вижу мир, как он есть, и не испытываю иллюзий на свой счет, к тому же моя голова вертится в самом правильном направлении.
Как ни парадоксально, но больше всего на свете ему хотелось стать одним из этих муравьев. Он хотел, чтобы у него были полноценные плоть и кровь, а еще кости и бургер с бизоньим мясом из забегаловки “У ковбоя Теда”; хотел почувствовать его у себя в руках, разжевать, ощутить его вкус, проглотить. Санчо хотел жить.
– Он хочет для тебя того же самого, – произнес чей-то голос совсем рядом.
Испуганный Санчо быстро сел и огляделся, но никого не увидел.
– Кто здесь? – закричал он.
– Смотри сюда, – велел ему голос.
Санчо глянул вниз. Прямо перед ним на крыше машины сидел бесстрашный сверчок, который не стрекотал, а изъяснялся по-английски с легким итальянским акцентом.
– Грилло Парланте к вашим услугам, – представился он, – видишь ли, я итальянец. Но если ты хочешь, называй меня Джимми.
– Этого не может быть, – простонал юноша.
– Ты, в общем-то, прав, – согласилось насекомое, – Это правда. Eproprio vero. Я — проекция, которую создал твой мозг точно так же, как ты – проекция, которую создал его мозг. Похоже, у тебя появляется инсула.
– Появляется что?
– Островковая доля мозга, инсула. Я уже говорил тебе, он не меньше тебя хочет, чтобы ты стал полноценным человеком. Он все время воображает, каким ты будешь. Но чтобы ты стал таким, он должен дать тебе островковую долю.
