В конце штрека находился скат с металлическим настилом, по которому вагонетки спускали на тросах.
— Пошли, господин Винсент, — сказал Жак. — Спустимся в самый низ, на семьсот метров, и вы увидите такое, чего не найти больше нигде в целом свете.
Они съехали по скату метров на тридцать и оказались в широкой выработке с двумя рельсовыми колеями. С полмили они шли по ней, а потом, когда выработка кончилась, протиснулись через узкий лаз и очутились у недавно вырубленного колодца.
— Это вот и есть новый пласт, — объяснил Жак. — Самая жуткая дыра, такого ада не сыскать ни на одной шахте в мире.
От того места, где стояли Жак и Винсент, расходились двенадцать узких выработок. Жак нырнул в одну из них и крикнул Винсенту: «Лезьте за мной!» Винсент еле протиснул в эту нору плечи и, как змея, пополз на животе, отталкиваясь руками и ногами. Ног Жака он не видел, хотя полз всего лишь дюймах в трех позади него. Выработка имела всего-навсего около полуметра в высоту и три четверти метра в ширину. Воздуха не хватало уже и там, где начиналась эта выработка, а здесь было настоящее пекло.
Наконец они очутились в сводчатой пещере, в которой человек мог стоять почти во весь рост. Тут было совсем темно, лишь через некоторое время Винсент разглядел у стены четыре голубоватых пятна. Он был весь мокрый, едкий пот, смешанный с угольной пылью, стекая со лба, заливал ему глаза. С чувством огромного облегчения Винсент встал на ноги и выпрямился. Он едва не задохнулся, пока полз, и теперь жадно хватал ртом воздух, но в его легкие, мучительно обжигая их, врывался не воздух, а огонь, жидкий огонь. Винсент был теперь в самом страшном подземелье Маркасса, в чудовищной камере пыток, достойной средневековья.
— Tiens, tiens! — услышал Винсент знакомый голос. — C’est monsieur Vincent[7]. Пришли поглядеть, как нам достаются наши два с половиной франка?
Жак тут же принялся осматривать шахтерские лампы. Язычки пламени в них окружала голубая кайма.
— Ему нельзя спускаться сюда, — говорил о Жаке Декрук на ухо Винсенту, сверкая белками глаз. — У пего может пойти кровь горлом, и тогда тащи его наверх на блоках.
— Декрук! — сказал Жак. — У вас лампы горят вот так с самого утра?
— Да, именно так, — беззаботно отозвался Декрук. — Рудничного газа накапливается все больше день ото дня. Когда-нибудь будет взрыв, и всем нашим несчастьям разом придет конец.
— Но в этих забоях газ выкачивали в прошлое воскресенье, — заметил Жак.
