– Есть кто-нибудь?
Виноваль оборачивается, он удивлен.
– Паоло? Уже? Я думал, ты зайдешь позже…
На нем только брюки. На диване перед ним лежит целая груда одежды и несколько пар туфель. Почти все женское.
– Простите, я помешал?
– Да… и нет… Я подбираю наряд на вечер. Меня пригласили на довольно… своеобразную вечеринку. Мужчины должны одеться женщинами.
– ОК. Да, это может быть забавно.
Виноваль улыбается. Паоло подходит ближе, он чувствует какую-то фальшь, обоих явно смущает ситуация. В следующий раз он предварительно позвонит. Виноваль кладет на диван платье, которое держал в руках, и надевает рубашку.
– Твой конверт на столе. И не пропадай! У меня есть для тебя работа, начинать дня через два-три, если ты не против.
– Не знаю, там будет видно, я позвоню.
Он прощается с Виновалем и, забрав гонорар, уходит. Звонит его телефон, это Шала.
– Алло, старик, что поделываешь? Что-то от тебя ни слуху ни духу! «Ты скрылся в туманные дали, и больше тебя не видали».
Шала говорит со скоростью сто слов в минуту, заводной, как всегда.
– Ладно тебе.
– Выпить придешь? Мы все к Диду на аперитив.
– ОК, посмотрю, может быть, не обещаю.
– Брось, не выпендривайся, подгребай…
Ему во что бы то ни стало нужно выбраться из тумана, окутавшего его со вчерашнего дня.
– ОК, приду, только попозже.
Дид живет на бывшем заводе, в трехэтажном строении в Витри-сюр-Сен. На первом этаже с одной стороны то ли свалка, то ли склад – он торгует на блошином рынке, – с другой свалены остовы разбитых байков и скутеров, которые он покупает как лом и все свободное время занимается превращением их в дьявольские машины, явившиеся прямиком из ада. Чоппер в жестком варианте, кафе-рейсер на основе «хонды Goldwing», хромированный с головы до ног, разобранная по винтику «веспа», вышедшая из японских комиксов. Помещение больше похоже на лабораторию, чем на гараж.
Вместо того чтобы ехать по кольцевой, Паоло решил пересечь Париж.
Для того, кто умеет избегать пробок, прогулка в этот час и в такую погоду – просто чудо. Не задумываясь, он сворачивает на восток и едет в сторону Бастилии по набережным. Он понимает, что находится в конце улицы Рокетт, только когда ловит себя на том, что вынимает ключ зажигания из фары мотоцикла. Заперев руль, идет к дому 8. В закусочной напротив заказывает чай с мятой и выбирает место, откуда может наблюдать за подъездом Берди.
Он сам не знает, что здесь делает, но у него нет желания быть больше нигде, по крайней мере сейчас. С тех пор как он обошел разрушенный колодец, что-то засело в нем, как заноза, и не дает перевернуть страницу. Отголосок боли, воткнувшейся в его нутро. Стигмат. Игла, снова пронзившая желудок. Есть ли приглядный способ вмешаться? Право? Долг? Ему просто хочется быть здесь, чтобы она, может, почувствовала его присутствие издалека, присмотреть за ней, не сделала бы себе еще больнее.
