Каури купил мальчишке сладкую завитушку на палочке, жаренную в меду с арейских ферм. А у торговца побрякушками взял знак-оберег Манаиа — выточенную из нефрита («Натуральный, настоящее сокровище со старой Земли, добрый господин!») фигурку, похожую разом на восьмёрку и птицу. И повесил Экки на шею.
— О, какая вещь! Продашь, отец? — к удивлению Экки, указал торговец на пустую катушку на поясе Каури.
— Что ты, сынок! — отшутился Каури. — Куда я без невидимой лески: откуда знать, когда и где невидимую рыбу ловить придётся?
В поздний час Каури отвёл мальчишку на крытый вокзал, где на монорельсовых путях застыли тихо жужжащие батареями поезда. Стадо уже шевелило усами в решётчатом загончике.
— Всё, малец. Дождёшься погрузки, попросишь перегнать стадо в вагон — и бывай! Не дрейфь, ещё поплаваем с тобой… — Каури хлопнул мальчишку по плечу и зашагал прочь.
В гостиницу он вернулся много позже, почти к завтраку. И, подходя к номеру, вдруг замер. Из двери торчал короткий кривой нож. Лезвием к двери был пришпилен маленький картонный прямоугольничек. Каури пригляделся и тихо, но сочно выругался — так, как не ругались даже бывалые космоплаватели.
С рукояти ножа свисала на шнурке подвеска. Птица-восьмёрка Манаиа из «настоящего земного нефрита».
Каури выдернул клинок, присмотрелся к бумажке — это оказалась визитная карточка одной из харчевен.
* * *
Каури понимал, что за ним следят. И что если он попытается дать дёру из города, то Экки уже никогда не увидит. Наверняка похитители присмотрелись к его буеру.
И всё равно в харчевню он пошёл не сразу. Сперва, выйдя из гостиницы, отправился бродить по городу. По пути незаметно свернул в лабиринт бедных кварталов — и уже оттуда не вышел. Вышел закутанный в узорчатые ткани пустынник, чьи глаза были скрыты чёрными очками.
Пустынник побродил по улицам, после чего остановил на улице экипаж и попросил отвезти его кое-куда. За поездку вне города таксист запросил втройне, но кочевник уплатил, не чинясь. Так что экипаж выехал за пределы Ранга-Матре и долго колесил по пустыне, пока закутанный тип не велел таксисту остановиться.
Место он выбрал странное. Ничего поблизости, лишь низкая горная гряда, прорезанная несколькими ущельями, — она охватывала Ранга-Матре с запада. Пустынник выбрался из экипажа и, увязая ботинками в сыпучем грунте, зашагал к далёким скальным останцам, выступавшим кое-где в тени гор.
Таксист остался на сиденье. Он с вялым любопытством наблюдал издали, как пустынник бродит вокруг нескольких скальных зубцов, выдающихся из грунта, словно редкие клыки. И машет руками, будто кого-то призывая или отгоняя.
