Внутри хижина ярко освещалась чадящей керосиновой лампой, так что запах керосина сразу бил в нос, а завитки черного дыма свивались с серыми кольцами из трубки Хрыча и дымком сигареты молодого парня с приколотой на рубахе звездой. Позади, на пеньке для колки дров, рядом с очагом, слишком растопленным для этого времени года, где как раз разогревался горшок с бобами, устроился мужчина с небольшим брюшком и лицом, похоже призванным служить мишенью для бросания в цель. Шляпа его была слегка сдвинута, локон мокрых пшеничных волос приклеился ко лбу. Во рту торчала сигарета, наполовину превратившаяся в пепел. Он пошевелился, и Джебидайя увидел наручники на его запястьях.
— Ты, слышал, назвался проповедником, — сказал человек в наручниках, пустив последнюю струю дыма в очаг. — Вот уж где забытые Богом края.
— Хуже того, — сказал Джебидайя. — Как раз их-то Бог и избрал.
Закованный громко фыркнул и ухмыльнулся.
— Проповедник, — молодой представился, — я Джим Тейлор. Помощник шерифа Спредли из Накодочеса. Вот этого везу на суд и, надо думать, на виселицу. Прикончил одного беднягу за ружье и лошадь. У тебя, я заметил, револьверы. Старая, но добрая модель. Судя по тому, как ты их носишь, пускать в ход умеешь.
— Обычно попадаю в цель, — сказал Джебидайя, усаживаясь на шаткий стул перед столь же шатким столом. Хрыч расставил оловянные тарелки, почесал зад длинной деревянной ложкой, затем тряпкой ухватил из очага горячий горшок и поставил его на стол. Сняв крышку, он ложкой для чесания зада навалил в тарелки по горке бобов. Следом разлил из кувшина воду по деревянным чашкам.
— Так вот, — сказал помощник шерифа. — Мне пригодилась бы подмога. Я толком не сплю второй день и не знаю, смогу ли невредимым добраться до места с этим малым. Вот бы вы со Старым Хрычом покараулили за меня до утра? А может, и проводите меня завтра? Лишний ствол всегда пригодится. Шериф, наверное, дал бы каждому доллар.
Словно не услышав, Хрыч достал миску с плесневелыми сухарями и поставил на стол.
— На прошлой неделе испек. Слегка заплесневели — так это можно соскрести ножом. Но затвердели так, что хорошим броском уложишь на бегу цыпленка. Так что, значит, берегите зубы.
— Эдак ты свои порастерял, а, Хрыч? — спросил закованный.
— Может, пяток-другой, — сказал Хрыч.
— Так как, проповедник? — спросил помощник. — Позволишь мне поспать?
— Дело в том, что я сам нуждаюсь в отдыхе, — сказал Джебидайя. — Последние дни был сильно занят и, что называется, вымотался.
