Доктор заметил, как Преподобный осматривается. — Люблю уют, — сказал он. — Так как ваше имя?
— Преподобный Джебидайя Мерсер. Извините, что не подаю руки.
— Равно и вы меня. Руки можно помыть в раковине. Это моя дочь, Эбби, а я Док Пикнер. Местные чаще зовут меня Док.
— Рад знакомству, — сказал Преподобный, но при мысли о сопутствующих обстоятельствах смутился. — Док, вам случалось прежде такое видеть?
Док покачал головой.
— Папа, а это не может быть форма проказы? — спросила Эбби.
— Нет. Ничего общего… Боже, да вы только взгляните. Похоже, он мертв несколько недель, однако мы видели обратное — как он шел.
— Если это болезнь, мы все рискуем заразиться, — сказал Преподобный.
— Только не я, — воскликнула Эбби. — Я его не касалась. Это вы и отец.
— Ишь, как всполошилась, — сказал Док. — Мойте руки — вон там, и потом я обработаю их химикатом.
Преподобный последовал его совету. Эбби плеснула свежей воды из кувшина в рукомойник. Когда он закончил и вытер руки полотенцем, Док облил их препаратом и оставил подсыхать.
— Ну вот, — сказал он, — отчего бы вам обоим не расположиться поудобнее в приемной? Можно пока сделать кофе, а я уложу эту гадость на стол, умоюсь и составлю вам компанию.
— Папа, тебе точно не нужна помощь? — спросила Эбби.
— Абсолютно.
Вдвоем они вернулись в комнату, что выходила на улицу, и Эбби развела огонь в небольшом дровяном очаге. Чтобы не было так жарко, она открыла входную дверь, но, несмотря на раннее утро, воздух снаружи успел раскалиться.
Пока она наливала воду и насыпала кофе, Преподобный подметил, что при всем видимом апломбе ей не удавалось унять дрожь в пальцах. И не удержался от комментария.
— Ну вот, попалась, — призналась она. — Я-то надеялась, что профессиональное самообладание мне не изменит.
Преподобный вытянул вперед руку, которая слегка подрагивала.
— Не вы одна, — сказал он.
Улыбка в ответ была очень славной.
— Я сталкивалась со смертью с самого детства, — сказала Эбби. — Когда твой отец доктор, это неизбежно. Уже в юности я стала при нем сестрой. Так что, когда мама заболела, мы вместе пытались ее спасти — но не смогли. Однако такое вижу впервые. — Вот и я.
Когда кофе сварился, она достала из ящика стола чашки, налила себе и Преподобному. Принимая протянутую чашку, он уловил аромат ее тела, и тлеющий в чреслах проклятый огонь вспыхнул с новой силой. Облегчение смешалось с разочарованием, когда она отодвинулась.
Эбби присела на край стола, свободно скрестив ноги под длинной юбкой. Преподобный счел это одним из самых сексуальных движений, какие он когда-либо видел. Прихлебывая кофе, она разглядывала его поверх ободка чашки.
