Вокруг стола были расставлены, соответственно, семь стульев, с резными ножками в виде драконов. Выкрашенные в темно-синий свет стены усеяны белыми звездами. На потолке висела вычурная люстра — естественно, тоже о семи углах, — причем из доброй сотни свечей на ней горело от силы двадцать. Какая-либо другая мебель в гостиной отсутствовала напрочь. Сент-Иву пришло на ум, что за многие годы комната эта, несомненно, курьезностей навидалась вдоволь.
С противоположной стороны в гостиной имелась еще одна дверь, которая в этот момент распахнулась, впуская буквально ворвавшуюся в комнату женщину — несомненно, Матушку Ласвелл, — и с шумом захлопнулась. Хозяйка фермы оказалась довольно крупной импозантной особой с копной рыжих волос, благодаря которым создавалось неверное впечатление о ее возрасте — Лэнгдон оценил таковой немного за шестьдесят. Пышное и вычурное одеяние Матушка, должно быть, состряпала на скорую руку из нескольких кусков китайского шелка. В руке она держала украшенный драгоценными камнями лорнет, в который тут же, закинув голову, принялась разглядывать гостя. Несмотря на довольно опереточный, по оценке Сент-Ива, вид, лицо у Матушки Ласвелл светилось добротой, хотя женщина определенно изрядно натерпелась всякого на своем веку.
— Матушка Ласвелл! Это профессор, — представил его Кракен, — о котором я вам рассказывал. Профессор Лэнгдон Сент-Ив, величайший гений.
— Рада знакомству, — отозвалась женщина, энергично продвигаясь по комнате. Она схватила руку Сент-Ива, пожала и затем едва ли не отпихнула ее от себя. — Весьма признательна, что вы пришли, профессор. Рассказ мой отнимет много времени, а вас, полагаю, дома ждет семья. Поэтому я сразу приступлю к сути. Уильям сообщил мне, что вы знаете человека, величающего себя доктором Игнасио Нарбондо.
— Верно, — подтвердил Лэнгдон, — хотя лично я не уверен, что его знает вообще кто-либо — всесторонне, я хочу сказать. Да я не стал бы даже ручаться, что он сам себя знает. Тем не менее за многие годы у меня имелись с ним… контакты.
— Контакты, — повторила она, словно слово пришлось ей не по нраву. — Уверена, ни к чему хорошему они не привели. Уильям рассказал вам, что когда-то он приходился мне сыном?
— Да, и я был крайне изумлен, услышав об этом.
— Об этом знают очень и очень немногие, сэр, поскольку хвастаться мне, увы, нечем. Вот уже тридцать лет, как я вышвырнула его из своего сердца и памяти, и за все эти годы говорила о нем с одним-единственным человеком — с Мэри Истман. Которую он убил на кладбище этой ночью, хотя я и уверена, что улик против него не найдется. Прошу вас, профессор, не судите меня строго. Я не бессердечная мать. Я любила его, пока он был ребенком, вот только пяти лет от роду он перестал быть таковым. А буквально через несколько лет его и к роду людскому причислить было невозможно. Дьявол в человеческом обличье, вот как я его называю, причем дьявол в буквальном смысле слова. Так вы согласны выслушать меня?
