— В сущности, мне кажется, Гриша не очень любит кино. У меня до сих пор ощущение, что он слегка не в свой институт попал.
— Как?
— В сущности, Гриша — радиолюбитель…
— Кто-кто?
— Все пять институтских лет он практически простоял в подворотне, обменивая катоды на конденсаторы и сопротивления. Когда он рассказывал, какую лампу на какую ему удалось поменять, у него просто глаза загорались. Собирать приемники ему было гораздо интереснее, чем снимать кино. Одно время я с этим было уже смирился, понимая, что это и есть его настоящее призвание. Когда он мне показал «Сорок первый», я был поражен. Просто глазам своим не поверил. А уж когда он снял «Балладу о солдате», я был готов его просто боготворить, это один из самых неожиданных педагогических подарков в моей жизни. Неожиданнейший. Я был уверен, что он закончит, напишет какой-нибудь диплом на тридцати страницах и уйдет куда-нибудь в радиотехнический. И вот же… Ты не можешь представить его тогдашней всемирной славы. Настоящей, шумной! Я несколько раз был с ним за границей, меня там воспринимали как малоизвестного спутника великого Чухрая…
Вытребованное мной свидание состоялось. Григорий Наумович встретил меня превосходно, мы проговорили три с половиной часа. Чухрай был очарователен. Показывал мне коллекции превосходных курительных трубок, объяснял, в какой последовательности и как их правильно и со вкусом курить. Временами говорили и о кино.
— Да, я в курсе дела, — искренне печалился за меня Чухрай. — Видите, как все непросто! Конечно, я вас пригласил, я за вас отвечаю. Но, сами понимаете, какие сейчас дела! Вы, мне кажется, все-таки не очень правильно начинаете…
— В каком смысле?
— С очень тяжелого соавторства. В кино нужно входить как-то легче, элегантнее, обращаться к каким-то уже сложившимся формам…
— Но как же? Мы же с вами говорили, вы сказали, что нет мюзиклов — вот вам мюзикл.
Чухрай тяжело вздохнул и сказал фразу, очень меня огорчившую. Рад бы ее не вспомнить, но, что поделаешь, запомнилась.
— Молодому человеку, только начинающему свой путь, вряд ли следует столь демонстративно связывать свою судьбу с такой непростой и, я бы даже сказал, одиозной фигурой, как Окуджава. Зачем вам это? Зачем непременно дразнить гусей?..
Про гусей мне в голову не приходило.
— Я долго готовился к нашему разговору, — очень искренне, даже сердечно продолжал Чухрай. — Поезжайте на студию. Для вас подготовили сценарий, на него у нас большие надежды, и, быть может, вы его снимете. Сценарий называется «Я полюбил высокую девушку», автор — Чулюкин.
