Закончился первый день инспекторской поверки. День, в котором уместилось так много событий — мелких и крупных, радостных и обидных. Знамя, а потом — Шпынь. Растерянность, а потом, как взлет, могучая песня роты. Где-то в промежутках этого дня мелькало негодующее лицо майора Бархатова — «Будить, немедленно будить!..», «Вы с ума сошли!..» И спокойное, веселое лицо Ермакова — «Теща на блины звала…»
После всех треволнений провал на инспекторской казался просто немыслимым. Климов думал о тех словах, которыми он, подобно капитану Ермакову, зажжет сердца своих солдат. Поддержит в них огонь первого успеха, раздует его пламя, выведет взвод в число передовых…
Он так верил теперь в Ермакова и так восторгался его поведением во время смотра, что счел запоздалой выдумкой слишком простое разъяснение, сделанное Борюком:
— Не зря мы в лесу на строевую налегали.
При всем уважении к парторгу Климов не мог принять всерьез его слова:
— А форма парадная? В валенках? Ватные брюки навыпуск?
— Эх, Климов, — ответил Борюк. — Для тебя строевая — значит, обязательно парад. А сапоги, между прочим, мы брали с собой.
И столько укоризны послышалось Климову в голосе парторга, что он, если не стушевался сразу, так лишь по причине еще большего восхищения Ермаковым. Конечно же, ротный все сможет! Самое неприятное для солдат дело заставит выполнять с удовольствием. И пойми тут — как у него это получается?
Вот у Климова ничего не выходит с тем же Никитенкой. Взводный комсорг Гребешков добрых полтора месяца не отстает от Кита, а толку? Последнего сантиметра не может одолеть солдат, когда подтягивается на перекладине — только носом ее достает. Это, конечно, тоже достижение, но вряд ли его зарегистрируют в качестве рекорда.
Наутро Климов окончательно убедился в том, что на одном вдохновении, на «волшебном» слове, далеко не уедешь.
Взвод проверялся по гимнастике. Выбеленные высокие своды бывшей церкви напомнили Климову о его первой встрече с Ермаковым — здесь, в спортзале, четыре месяца назад.
Теперь они стояли порознь: Климов — на правом фланге взвода, Ермаков — в сторонке, рядом с поверяющим — невысоким худощавым майором со значком мастера спорта.
Первым к турнику шел Крученых — кривые сильные ноги, словно тугие пружины, подбросили его к стальной перекладине.
— Сержант — отлично, — отчеканил поверяющий.
«Абдурахманов, Галанин, Гребешков», — по алфавиту наизусть вспоминал Климов список взвода. — За этих, за первых, бояться нечего…»
