— Это называется невыдержанность, — сказал подполковник капитану Ермакову. — И если хотите, неуважение. Ясно? Ведь они знали, что будут показывать платки старшему начальнику…
Капитан пожал плечами: вступать в пререкания с поверяющим запрещалось, да и вряд ли имело смысл.
— Ну, а теперь проверим, как они знают текст присяги, — сказал подполковник. — Вот вы, правофланговый, расскажите!..
Правофланговый Никитенко едва успел засунуть в карман помятый платок.
— По-моему, это не политично: после платков — присягу, — заметил поверяющему Ермаков.
— А вы не учите, капитан, — ответил Колонок. — Вы под стол пешком ходили, а я не на таких смотрах бывал — на кавалерийских — ясно?
Никитенко заплетающимся языком, сбивчиво стал читать присягу. «Вступая… ряды… Беречь военное имущество… Не жалея крови и жизни…»
У Климова, стоявшего в шаге от Никитенко, от стыда выступили слезы.
— Что, лейтенант, стыдно за таких солдатиков? — Колобок приподнялся на носках и кивнул как бы свысока на огромного, вспотевшего от старания и натуги солдата.
— Никак нет! — ответил Климов, дерзко глядя в лицо подполковнику.
«Крови и жизни…», — в третий раз повторил Никитенко. — Пусть постигнет суровая кара…» Колобок будто и не заметил дерзости Климова, он явно наслаждался, слушая, как молодой солдат путается и коверкает святая святых.
Все было иначе в душе Климова, чем полчаса назад, когда он восторженным взглядом провожал боевое красное знамя дивизии. Теперь его удивляло спокойствие и неуместная выдержка Ермакова.
Колобок входил в раж. После проверки вещевых мешков он насел на взвод Климова — на молодых солдат. Вспотевший не хуже новобранца, он сам подавал команды взводу.
— Запевай! — кричал он. — На месте! — И солдаты топтались на месте. Песня не удалась: запевала взял высоко, испуганно-тонким голосом; и шеренги солдат, подхватывая припев, будто враз осипли.
— Крр-руго-ом ар-рш! — раздавался на весь плац ликующий голос бывшего помпохоза.
— А теперь — р-рассыпным строем — ясно? — кричал он солдатам. — Внимание! Конница справа, взво-од, к бою!
Солдаты резко поворачивались на ходу и разбегались, с карабинами наперевес, в неровную цепочку. Климову, одиноко стоявшему в стороне, оставалось лишь удивляться: подполковник вспоминал команды едва ли не суворовских времен, а солдаты действовали теперь без всякого замешательства и даже с каким-то разумением. Кажется, крикни им Колобок: «Взвод, слева боевые слоны!» — и они бы нашлись, как поступить со слонами. Там, среди солдат, был сержант Крученых, а он-то личным примером мог показать, как расправляться с любым зверем.
