Климов впервые подумал о том, что майор Бархатов не так солиден, как часто выглядит…
2
Десять ноль-роль! Исторический час начала всех смотров и парадов. Даже у Куприна в его «Поединке» смотр начинается в десять ноль-ноль. Климов вспоминал об этом и чувствовал себя так, словно уже теперь смотрели на молодого лейтенанта многие поколения русских солдат.
Тесными колоннами вступали на плац батальоны. Казалось, не хватит места всей этой вооруженной массе людей, сотрясающей землю тяжестью своей поступи.
Но построились, выровнялись, встали плотнее, и перед фронтом полков осталась широкая нетронутая желтая полоса, по которой лишь генерал, редко поглядывая на часы, прохаживался перед серединой строя.
На флангах полков ярко алели боевые знамена, ветерок вскидывал многоцветные орденские ленты; в шеренгах стихали шорохи.
— Равня-а-йсь! — пролетело вдоль фронта — протяжное и словно сдавленное.
— …Под знамя… — в мертвой тишине тянулась команда. — Слу-у-шай… на кра-а-ул!
Вместе с последним, отрывистым «ул!» мягко звякнули карабины, ловко перехваченные в тысячах солдатских ладоней. Громом полудюжины барабанов грянул оркестр. На левом фланге, над лесом сверкающих штыков вспыхнуло и поплыло вдоль строя полотнище боевого знамени дивизии.
Знамя… Символ воинской чести, славы и геройства.
Знакомые, заученные слова из устава в эту минуту звучали по-новому. Слова родились заново, а может, и не было слов, а был красный цвет крови, пролитой в боях отцами и дедами.
В эту минуту казался радостным и красивым тяжелый солдатский долг. Тысячи взглядов устремились навстречу знамени, и в каждом из них была гордость за свое солдатское дело. И разве не свидетельствовал красный цвет крови, что дело это важное и святое?
3
Не один только Климов чувствовал себя в этот момент вознесшимся на гребень могучей волны общего вдохновения. Но — оборвалась барабанная дробь. Мгновения мертвой тишины еще не предвещали крутого падения с гребня.
Отчетливо, из конца в конец плаца, зазвучали голоса команд…
Строевой смотр длился четыре часа, накалил нервы солдат и офицеров, а в батальоне связи не обошлось без досадного и скандального недоразумения.
Роту Ермакова проверял толстый, кругленький подполковник, очень придирчивый и, как выяснилось впоследствии, бывший помпохоз кавалерийского полка. Солдаты между собой успели окрестить подвижного толстяка безобидным именем Колобок.
Колобку сразу не понравилось, что у пятерых солдат новенькие носовые платки успели побывать в употреблении.
