Почему Наталья постоянно винила Яворского во всех Юлиных бедах? Она тогда была такая злая, когда он уехал… Такая злая, что когда все остальные занимались амурными делами, строили отношения, разбивали друг другу сердца и портили жизнь, пытались избавиться от нежеланных детей или не знали, как прокормить желанных, Юля училась, занималась карьерой, выстраивала будущее, которого у многих не было, добивалась успеха. Так может следовало подождать одиннадцать лет, отложить личную жизнь, но хотя бы в чём-то быть счастливой?
Наташа предпочитала хоронить её, но Юля не чувствовала себя старой, скорее наоборот. Впереди была масса возможностей, чёрт возьми, да ей ещё тридцати нет – сколько всего можно успеть сделать, сколько всего достичь! Теперь можно и научиться совмещать работу и личную жизнь. Теперь у неё всё должно получиться. Зачем загонять себя в рамки и ненавидеть за то, что сделала, людей, которые в этом совершенно не виноваты?!
Она метнулась к рабочему столу и вытащила из-под горы рабочих бумаг папку с рисунками, не свежими, которые она показывала Андрею, а старыми, редкими, сделанными от случая к случаю. Юля водила пальцами по штрихам десятилетней давности, вспоминала о прошлом. Однокурсники, изображённые случайным коллажем, чтобы не забыть хоть основные черты. Совсем ещё дети, семнадцать-восемнадцать лет. Среди этого – такие вдохновлённые, полные надежды портреты друзей, с которыми она сейчас почти не общалась. Фотография их класса, где она, как всегда, пряталась за спинами других и старалась оставаться максимально незаметной…
Под всей этой мишурой лежало несколько работ, которые она ненавидела десять лет. Когда ещё не знала, что он уехал, думала, у Андрея просто мало времени, вступительные и всё такое… Она смотрела на него, почти не отличающегося от сегодняшнего, только на десять лет моложе, и всерьёз задавалась вопросом, а стоило ли ему тогда задерживаться в стране? Что случилось бы, если б он остался?
Юля могла дать ответ на этот вопрос, причём однозначный. И сомнений у неё тоже не было. Вот только нравилась ли ей эта правда?
Она вздрогнула, прислушиваясь к шагам в подъезде, и поспешила спрятать рисунки обратно в папку, а её запихнуть поглубже в стол. Лебедева давно уже нормально не рисовала, умудрилась убедить себя в том, что таланта у неё нет. Или что это коммерчески невыгодно, вариантов отучить себя тратить время на лишние заботы существовало множество.
Ей бы хотелось, чтобы сейчас домой возвращался Яворский. Юля чувствовала себя способной всё ему рассказать. Но, когда в её дверь позвонили, поняла, что надежды её были бессмысленны.
