Новый фаворит несколько отличался от первого. Если Дадли не смог изжить в себе черты отчаянного рубаки, привитые ему воспитанием, подобающим сыну крупного феодала, то Хэттон принадлежал к когорте первых серьезных адвокатов Англии. Несмотря на внешность утонченного щеголя, это был умный и образованный человек, исполнявший при королеве роль литературного секретаря. Кроме того, мужчина был убежденным холостяком и ярым приверженцем протестантской церкви. Уже говорилось, что Елизавете не нравились епископы, состоявшие в браке. Поэтому, когда Хэттон возжелал заполучить в собственность местечко Или с особняком, принадлежавшим женатому епископу, доктору Коксу, королева без малейшего промедления приняла решение передать его своему фавориту. Доктор Кокс, естественно, заупрямился, но королева безо всяких церемоний направила ему письмо следующего содержания:
«Гордый прелат, вы знаете, кем вы были до того, как я вас сделала тем, кем вы являетесь теперь. Если вы немедленно не выполните мое требование, клянусь Богом! — я лишу вас сана».
Епископ был человеком с развитой деловой жилкой, хорошо нагревшим руку на конфискации собственности католической церкви, что, несомненно, было известно королеве. Она имела обыкновение изрекать во всеуслышание:
— Мои епископы — шайка мошенников, — и беззастенчиво трясла с них деньги.
В 1572 году Хэттон стал капитаном лейб-гвардии, корпуса стражей королевской особы из 60 человек, известных под чисто английским названием йомены. В 1577 году его произвели в рыцари. Елизавета в исключительной мере доверяла Хэттону, называя его либо своей «овечкой», либо «бараном-вожаком». В 1587 году Хэттон стал лордом-канцлером и в качестве такового председательствовал в палате лордов и суде лорда-канцлера, об ту пору верховном суде Англии. Он входил в число комиссаров, признавших Марию Стюарт виновной в государственной измене, и приказал направить предписание по ее казни в замке Фотерингей. Современники свидетельствовали, что, хотя он не обладал глубокими познаниями в законах, но при слушании дел вел себя «разумно и справедливо».
Как это ни странно, но Дадли и Хэттон вполне мирно ладили друг с другом. Это являло собой некоторый образец рыцарского поведения, которому, к сожалению, не следовали будущие поколения фаворитов. Разумеется, оба прекрасно осознавали, что королева не потерпит борьбы между ними и попыток оспаривать ее волю. Любопытно, что Елизавета сама уравновешивала свою привязанность к фаворитам, именуя Дадли своими «глазами», а Хэттона — «веками».
