Кстати сказать, на руках у мамы имелась справка о добровольной сдаче ею в двадцатых годах в коммуну двух коров, двенадцати овец и двух коней с телегами, плугами и боронами, оцененных по тем временам в достаточно круглую сумму. В справке значилось, что подательнице сего документа государство по первому требованию с индексацией по последним ценам обязано деньги за сданное имущество выплатить, но «забыли» указать, какие ведомства обязаны это сделать. Зато мама по случаю и без случая уверяла соседей, что она человек вполне обеспеченный, так как даже на проценты с причитаемой ей суммы сможет безбедно существовать до конца своих дней.
О, святая русская наивная простота! Сколько еще прохвостов примерят тебя, раздев и пустив Русь нагишом по миру.
Разумеется, никому и никогда Советское правительство за отобранный скот и инвентарь ни копейки не выплатило, а кто настойчиво этого добивался, тот изведал «радостей» Соловков и Артына, от одного упоминания о которых пробегала дрожь по спине.
Чтобы как-то сводить концы с концами, мне приходилось прирабатывать редкими литературными выступлениями с чтением своих произведений. Для чего требовалось часто выезжать в длительные командировки.
Однажды, поотсутствовав несколько месяцев, я по возвращении неожиданно обнаружил, что мама пускала на квартиру некоего гражданина Н., который за несколько часов до моего приезда попросту слинял. Попытавшись узнать у мамы, что это был за человек, я, к сожалению, натолкнулся на полное непонимание. Мама понесла такое, чему нельзя было не удивиться. Сначала заявила, что гражданина Н. привел к ней мой сын. На что сын заметил: «Бабушка, не сочиняй небылиц». Тогда мама начала уверять, что Н. привела к ней соседка по дому, некоторое время работавшая со мной на радиостанции «Юность». Соседка при этом захотела посмотреть маме в глаза, однако встретиться с соседкой мама не пожелала.
Было ясно, сексота подослали в квартиру соответствующие органы затем, чтобы узнать, не пишу ли я неугодной властям книги. Сексот убедился: пишу. И в доказательство моей криминальной деятельности выкрал и рукопись, и дневниковые записи.
Обескураженный, я отправился в партком КГБ и попросил вернуть мне похищенное или назвать имя человека, побывавшего в моей квартире. Партком обещал разобраться.
Чтобы не подвергать маму ненужным испытаниям, я вывез ее на жительство к ныне покойному брату Алексею в Красноярск-26. Рукописи и дневников я так и не нашел. Книгу написал по воспоминаниям и, если в ней что-то не совсем в порядке с хронологией, заведомо прошу прощения.
