И так продолжалось, наверное, месяц. Сидя в довольно большой комнате, где стояли штук пять письменных столов, мы с Динерштейном добродушно препирались, не держа друг на друга зла. Я до сих пор не поминаю лихом этого нашего, ныне давно покойного, редактора. Оба мы в силу своего разумения хотели как лучше. Я думала: «Черт с ним, пусть будет „бесноватый“ на каждой строчки, лишь бы не забодали книгу». Он думал: «Может, с „бесноватым“ книга как-нибудь проскочит…»
Интересно, что никто в редакции, как я сейчас понимаю, не верил, что «Гитлер» «проскочит». И все смотрели на меня сочувственно-жалостливо, почти как в «Воениздате», когда набор «Генералов» рассыпали.
Особенно трогательным показался мне один из заключительных эпизодов политиздатовской эпопеи.
Работа с Динерштейном закончилась. Прошло какое-то время, все было тихо. Конечно, каждая книга, даже самая невинная, «проходила» для авторов в обстановке секретности: написавшие ее не должны были знать, где она (в какой инстанции), что с ней, каковы перспективы… Поэтому так неожиданно прозвучал звонок из издательства.
— Приезжайте скорее. Книгу подписали в набор, и вы можете получить гонорар… Сегодня день выплаты. Приезжайте. Будем ждать.
К тому времени я уже перевела много книг и считала, что хорошо разбираюсь в издательской кухне. Поскольку на дворе стояли не 1937–1938 и не 1949–1953 годы, иными словами, не годы Больших московских «посадок», когда за авторами могли прийти каждую ночь, то я несколько удивилась настоятельному совету незамедлительно ехать за гонораром.
По натуре я из числа «куч»: расшевелить меня трудно — сперва я долго раскачиваюсь и только потом совершаю какие-то, даже самые тривиальные, поступки.
И я начала торговаться, но потом все же поехала — получила деньги и за себя, и за мужа. Кроме материальной выгоды, было и моральное удовлетворение: секретарша, младшие редакторы и девочки из бухгалтерии встретили меня как триумфатора. И рассказали, что один экземпляр рукописи (без правки Динерштейна) они дают читать сотрудникам на дом, чтобы их родные и близкие тоже просветились. Продемонстрировали даже длинный список очередников на прочтение «Преступника». Против многих фамилий стояли крестики — стало быть, уже прочли и получили удовольствие. Никогда не забуду, с каким удовольствием эти политиздатовцы вручали мне деньги и желали, чтобы книга вышла.
С того дня я запомнила: простые люди, не изображающие из себя «пламенных революционеров-демократов», бывают куда доброжелательней, нежели эти самые рев. демократы.
