Жанна в спальне надевала бандаж для беременных. Муж посматривал, следил. Жена становилась похожей на взнузданную лошадку. На плоткинскую лошадку в трусах.
Муж начинал смеяться.
— Не смотри! Хихикает там ещё чего-то.
Муж не обижался. Соскакивал с постели, обнимал, целовал жену в щёку и бодро направлялся в ванную, утаскивая с собой куртку пижамы.
За завтраком, поглядывая на жену, загадочно стукал ложечкой по темени вареного яйца. Как будто ставил на нём веселые точки.
— Чему ты радуешься? — хмурилась Каменская.
— Сюрприз, дорогая, сюрприз, — отвечал супруг уже со следами желтка на губах. Весь усусленный желтком, как сказала бы мама. Э, интеллигент. Слюняву до пупа подвесь. Как профессор Преображенский.
Потом, нисколько не скрываясь от жены (жены законной!), он стал названивать своей стервозе Колесовой. Уже в прихожей. Уже на выходе:
— Аня, привет! Ну ты как сегодня? Тогда я к тебе. Буду через полчаса.
Повернулся как ни в чём не бывало:
— Ну, дорогая, я пошёл. Жди к обеду.
Хлопнула дверь. Каменская села на банкетку: чего он надумал там со своей Колесовой?
В супермаркете Яшумов и Анна Колесова ходили по раскрытому отделу одежды для новорождённых.
Опытная (растила двух сыночков) Аня набирала всё быстро и точно. Брала распашонки, ползунки, пелёнки; чепчики тонкие, чепчики тёплые; кофточки фланелевые, кофточки тонкие; царапки («Что это?!» — пугался Яшумов. — «Варежки на ручки, чтобы не царапал лицо и не сосал палец».), подгузники. (Ну это понятно.)
— А как ты определяешь, для мальчиков или для девочек? — заглядывал будущий папа.
— А никак. Всё для младенцев одинаково. И для девочек, и для мальчиков. Можно, правда, разного цвета. Но не обязательно. Пора бы это тебе знать.
Яшумов удивлялся: надо же — одинаково. Но можно разного цвета.
Когда рассчитался на кассе, вдруг увидел на стене фотографию голого младенца-ползуна. На руках он и коленках. Повернул голову к зрителям, улыбается. С памперсом сзади, как взрывник с большой закладкой.
Яшумов уже отворачивался, унимал смех. Анна тоже посмотрела, улыбнулась: «Скоро у тебя такой же молодец будет ползать по квартире».
Вернулись в Дом Зингера. Но в книжную секцию Ани не пошли, а сразу в кафе. Сняли плащи, повесили с пакетами на напольную вешалку в виде весеннего голого саженца. Богато одели его. Анна села за столик, расправила газовый шарф, Яшумов пошёл к барменской стойке.
