Особо подчеркивал он важность правильной деятельности штабов во всех видах боя. Надо сказать, что в то время бытовало мнение о второстепенной роли штабов. Грешили этим и слушатели. Услышав как-то на занятии, что один из слушателей назвал штаб канцелярией, Борис Михайлович возмутился.
— Штабник не есть какой-то неполноценный военный с пером за ухом, способный лишь записывать указания начальства, — страстно заговорил он. — Это, если хотите, военный мыслитель и военачальник в одном лице. Только при помощи штаба можно дельно руководить войсками. Тот же начальник, который захочет одновременно скакать в кавалерийском строю, руководить огнем артиллерии и регулировать движение обоза, будет фактически отсутствовать в своем соединении, потеряет управление, и бой пойдет самотеком. Никакая отвага и никакое превосходство в силах не могут возместить недостаток знаний и умения...
Потом практически на каждом занятии Борис Михайлович повторял эту мысль, и слушатели сами на военных играх убеждались, насколько важна в боевых условиях четкая работа штаба.
Ватутину, как штабному работнику, были особенно близки мысли начальника академии. И не только мысли. Он был один из немногих слушателей, кто с удовольствием овладевал навыками быстрой и правильной отработки боевых документов. Шапошников требовал, чтобы даже малейшие недостатки в оформлении карты устранялись немедленно, и буквально расцветал, видя идеально оформленную карту, донесение; он всячески поощрял слушателей, обладавших высокой штабной культурой. Ватутин постоянно оказывался в их числе. Неизменно сдержанный, скромный, внешне незаметный, он тем не менее выделялся своими знаниями даже среди безусловно способных однокурсников.
Несмотря на короткий срок обучения, слушатели академических курсов смогли значительно повысить уровень своей оперативно-тактической подготовки. Особую пользу им принесли постоянные контакты с видными военачальниками. На Николая Федоровича неизгладимое впечатление произвел почти трехчасовой доклад Тухачевского «Будущая война в свете выполнения нашей первой пятилетки». Как и все его работы, доклад подкупал оригинальностью мышления, глубоким научным предвидением. Ватутин впервые увидел на трибуне высокого, атлетически сложенного, красивого человека, услышал четкий, хорошо поставленный голос и залюбовался им. «В человеке все должно быть прекрасно», — вспомнил он чеховскую фразу, слушая докладчика.
Кратковременное пребывание в Москве Николай Федорович почти полностью посвятил учебе, очень скучал по семье, особенно по детям. Почти ежедневно он писал домой письма и столь же часто получал ответы. Татьяна Романовна с двумя малолетними детьми выбивалась из сил, а тут еще школьные занятия, которые не хотелось бросать. Учителя ходили к ней на дом, но вот математик почему-то перестал ходить, и она решила бросить учебу. Этого уж Николай Федорович допустить никак не мог. В одном из писем он пишет:
