«Дашка убила Соньку».
«Их больше нет».
Перед глазами стояли четыре одиноких черных обелиска: семья Селиверстовых. Бледные, искривлённые болью губы Татьяны, навсегда покрытое серым пеплом лицо. Беззвучные крики. Они теперь там, с ними. Они такие же. Они также могут теперь только докричаться. Если смогут. Если найдут дорогу.
Уже дойдя до метро, она сообразила, что портфель оставила в классе. А в нём кошелёк с деньгами и мобильный. Пересчитав мелочь в кармане, она поняла, что придется возвращаться. Домой не попасть. Дойдя до пустынного в этот час парка Дружбы, она замедлила шаг. Здесь город будто отступал, скромно поджидая у калитки, пока ты не выйдешь из-за деревьев, чтобы обрушиться на тебя промозглым ветром, шумом тормозов и гудками торопливых авто.
Присев на припорошенную мокрым снегом скамейку, Лерка замерла. Прохожие за оградой парка спешили по своим ежедневным делам, прятали хмурые лица в воротники, равнодушно косились на беспризорную школьницу. Пятилетний мальчуган испуганно показывал на нее пальцем, тянул за полу длинного пальто мать. Женщина обернулась, посмотрела внимательно, что-то тихо пояснила сыну.
Лерка отвернулась, уткнула нос в плечо. По щеке покатилась холодная капля: оказывается, она плакала.
— Тебе плохо? — любопытный мальчуган дотронулся до сцепленных замком пальцев. У него были серые рукавицы, в колких иголках льдинок на ворсе. — Тебе помочь? У меня мама хорошая, она всех-всех любит. Хочешь, она и тебя полюбит.
Она покачала головой:
— Нет, не надо.
— Илья, — позвала мальчугана женщина в пальто, укладывая в пакет только что купленную выпечку. — Не приставай.
Мальчишка торопливо сжал Леркину руку и бросился к матери.
А Лерка осталась сидеть.
И сидела до тех пор, пока ноги не перестали чувствовать мороз.
Тогда она медленно встала. Чувствуя боль в ногах, озябших пальцах, двинулась в сторону школы.
Уже подходя к бело-серому зданию, поняла, что творится нечто невообразимое: двор школы заполнен детьми, подростками, взволнованными учителями. По периметру, вокруг забора, примостилась шесть или семь микроавтобусов с яркими лейблами местных и федеральных телеканалов, низенький УАЗик следственного комитета. Лерка поморщилась: сейчас по школе поползут сплетни, домыслы бесконечные обсуждения. Дашку Синицыну не очень любили. За педантизм, бескомпромиссность. Она никогда не давала списывать и сама не просила. Всё делала сама. Кроме нее и Соньки у неё не было друзей. Так что шипение в спину и пересуды — безусловная перспектива на ближайшие несколько недель.
