Когда хрустнула спина — она даже ничего и не почувствовало. Просто онемели ноги. А потом…потом все как в тумане. Болела спина, болели ребра, болела челюсть. Герду кто-то нес на руках, и от него…пахло мужчиной! Мужским потом! Хриплое дыхание мужчины ей прямо в ухо! Она пыталась отбиться, отталкивала его руками, и…гас свет, Герда снова погружалась во тьму.
Очнулась окончательно только лежа на земле во дворе возле какого-то дома — темного, мрачного, и страшного. Солнце обжигало ее голое тело, но Герда не чувствовала ничего ниже пояса. А при попытке двинуться прошибала такая страшная боль, что девушка едва не теряла сознание. Слезы лились сами собой, а из всех конечностей двигались только руки.
Герда огляделась, увидела забор, калитку, запертую на тяжелый брус и поползла, поползла, отталкиваясь от покрытой мелкой травкой земли. Ползти было трудно, ноги волочились будто тяжелые, неподъемные бревна, и девушке пришлось приложить огромные усилия, чтобы добраться хотя бы до калитки, а уж на то, чтобы подняться и отодвинуть брус у нее совершенно не осталось сил.
Кстати сказать, она сама не знала, куда и зачем ползла. Просто ползла, да и все тут! Знала, что если останется в незнакомом месте — ей тут же придет конец. И когда перед ней остановился незнакомый мужчина — голый, со свисающим между ног здоровенным своим хозяйством…она поняла — вот он, пришел! Или сожрет, или изнасилует. Но скорее всего вначале изнасилует, а потом сожрет.
А потом была боль, холодная вода, мочалка, которая терла ее больное тело, и ругань — на незнакомом языке. Откуда она знала, что это была ругань? Догадалась. По интонациям, с которыми этот незнакомый голый парень исторгал эти самые слова, рыча, сопя и плюясь.
Ну а дальше — нож, который пучками срезал ее завшивленные волосы, боль от порезов на коже головы и ощущение полной беспомощности, когда с тобой сделают все, что захотят, а ты ничего, совсем ничего не можешь сделать. Впрочем, это-то чувство ей было уже хорошо знакомо.
Парень отнес ее в дом, хорошенько вытер, растерев кожу почти докрасна, на удивление осторожно и даже ласково одел, надев на нее длинную женскую рубаху, и пристроил на скамье, привязав к ней полосками разорванного на ленты полотна. Герда не могла сидеть — сразу падала, сползая по стулу на пол, а еще — у нее дико болела спина, до слез, до умопомрачения. Ниже пупка она так ничего и не чувствовала…
А потом они ужинали. Келлан (парень представился) сварил такую замечательную похлебку…и кормил ее сам, с ложечки, забавно дуя на содержимое старой деревянной ложки. А Герда ела — захлебываясь и жадно глотая.
