— Вы так хорошо разбираетесь в чарах? — «Славный здравомыслием» Монграна усмехается.
Но казначею совершенно не до смеха.
— Нужно быть слепцом, чтоб отрицать очевидное! — провозглашает он. — Все мы были свидетелями того, что Керавн добивался успеха там, где отступали другие, умудренные опытом почтенные врачи. И наоборот, отказывался от проверенных временем методов лечения, прибегая к непонятным отговоркам. А почему, спрашивается? Не потому ли, что исцеления, достигаемые с помощью жестоких обрядов, использующих кровь невинных младенцев, могильные останки и внутренности нечистых животных, недостижимы при условии, что пациент воистину добродетелен и благочестив, а потому храним богами? А если мои слова не убеждают вас, то в Димне достаточно сведущих людей, способных подтвердить, что я сказал правду.
Монграна собрался было возразить, но не успел. Доктор, который до сего терпеливо и даже скучающе сносил выпады в свой адрес, вскочил с табурета.
— Сведущие люди? Я уже говорил Саккаро, чтобы переходил от врачевания к сочинениям платных доносов, у него к этому делу явное призвание. Так же, как у других безграмотных знахарей, услугами которых привык пользоваться ваш казначей. Демон бы вас побрал! Я вот не учу никого, как считать деньги в казне, или торговать сукном, или взымать таможенные сборы. Но почему-то все кругом считают себя сведущими в медицине и берутся о ней судить. — Теперь остановить доктора будет трудно. Ладно, хоть собственно колдовства в своих речах он не касался. Потому что чем упорнее он будет утверждать, что не сведущ в этом вопросе, тем сильнее магистрат проникнется обратным убеждением. Но Керавн свернул совсем в другую сторону. — Вот что, господа хорошие. Ничего мне от вас не надо, и раньше не было, а теперь тем паче. Не следует напрягаться, изгоняя меня. Я и сам собирался уехать. Да и вам, по большей части, напрягаться здоровье не позволяет — мне ли не знать. И будьте благодарны, что исключительно профессиональное врачебное благородство не позволяет мне огласить во всеуслышание, от каких болезней я лечил некоторых добродетельных пациентов и каких именно лекарств оные благочестивцы от меня требовали!
Молчание. Тидеус опускается на свое место. На пергаментных его щеках — алые пятна. А вот румяный от природы — или хорошего питания— Дальриа недоуменно хлопает глазами. очевидно, мама ему некоторых вещей не объясняла. А состояние здоровья пока не ввело его в круг пациентов доктора Керавна. Но среди прочих сенаторов таковых, видно, хватало. От каких таких недомоганий Керавн их лечил, Монграна не знал, но огласить список болезней и требуемых лекарств они не хотели. А ведь если начать все расследовать, доктор вряд ли будет крепко держаться за врачебную этику.
