— Примерь, ну примерь, Сережа, ну, что ты стоишь. Не нравится?
Сергей спросил грубо:
— И сколько возьмете за него?
Вера Андреевна усмехнулась:
— Хочешь — подарю?
Марфа вмешалась:
— Да что ты, Сереженька? Катя, чего он? Уговорено же — сто рублей.
— Не-ет, — капризно протянула Вера Андреевна. — Я теперь передумала. Пусть даром берет. А не хочет — так двести рублей. Вот вам, юноша!
Потом клял себя Сергей: она не хотела его унизить, беззлобно подтрунивала. Сергей ее не понял и в ловушку попал. В страшную угодил ловушку, которую человек только собственными руками может себе соорудить. У постороннего ума не хватит.
Мгновенно ослабев, сказал угрюмо:
— Вы, дамочка, эти штучки бросьте. Не надо смешивать жанры. Спекулянткам это не к лицу.
После этого она встала, лицо ее ничуть не изменилось, легкая насмешливая улыбка на нем внятно мерцала, красивая улыбка, как дуновение сквознячка в душной комнате. Сказала, изящно поведя плечами, заскучав будто:
— Пойду я, Марфушка. Я ведь на минутку заскочила. Ух, какой строптивый юноша. Жуть!
Шагнула к двери, исчезла, точно ее и не было. Свитер на диване распластался, невостребованный. Марфа бросилась за ней в прихожую, вернулась — сама не своя.
— Как тебе не стыдно, Сергей!
И мать на него налетела с упреками, а он стоял посреди комнаты, отупевший, оглохший. Он готов был о стену биться. Бедная мама! Бедная Марфа! Они скользили вокруг него бледными тенями, ни о чем не догадывались. А ему голос был, ему видение было, которого он так долго ждал. Он всегда ждал, что появится перед ним женщина, желанная, и скажет именно так, утомленно и звучно: ты звал меня? я пришла! Вот она только что здесь была, а он ей сослепу нахамил. Мальчишка, щенок!
— Не сердитесь, Марфа, — сказал он хладнокровно. — Вы же знаете, где она живет? А я к ней пойду и извинюсь. Верно, мама?
— Верно, сыночек! Но что же делать со свитером?
Марфа, которая злого слова за всю жизнь, может, никому не сказала, вдруг насупилась, посуровела.
— Свитер я ей отнесу. И никакого адреса тебе не дам.
— Почему?
— Ты кого оскорбил, Сережа, кого?! Несчастную оскорбил.
— Никого я не оскорблял.
— Оскорбил, оскорбил! Ты ее спекулянткой обозвал. А она и так судьбой обездоленная. Жалости в тебе нету, Сережа, потому что ты молодой и на всем готовом живешь.
— Чокнутые вы все! — Сергей разозлился. — Видали мы таких обездоленных со сторублевыми свитерками… Я домой пошел, мать!
Выскочил на улицу, добежал до угла, до автобусной остановки. Никого. Деревья стоят полуголые, чахлые, греют бока под зимним солнцем. «Мне ее обязательно надо увидеть, — подумал Сергей. — Но это не к спеху. Это само собой сбудется».
