— Любите вы их? — спросил Ильин.
— Люблю, Степан Николаевич, жалею и почитаю, — серьезно, почти торжественно ответил Ванюш.
Помолчали. Ильин сказал, протягивая руку:
— Можно считать, что мы с вами знакомы, Иван Петрович. Я буду ждать вас завтра утром в райкоме. Хорошо, если приедете пораньше, даже до девяти утра. Жду.
Он посмотрел на Ванюша испытующе, склонив голову к левому плечу.
Ванюш чуть было не козырнул по солдатской привычке, Ильин это заметил и усмехнулся:
— Значит, можно надеяться, раз вы по-солдатски приняли мою просьбу.
Утром Ванюш стал собираться в город.
— Сынок, зачем это тебя самый старший пригласил? — который уже раз с тревогой спрашивала мать.
— Товарищ Ильин не сказал прямо, но, думаю, работу хотят дать какую-то. Думаю, к добру зовут.
— Может, об отце что-нибудь… — голос матери дрогнул. — Я всю ночь глаз не сомкнула, думала: не успел приехать, не успел со мной словом обмолвиться, и уже в район вызывают.
— Не беспокойся, мама. Там, в городе, Салмин.
Спани — так звали мать Ванюша, — услышав фамилию Салмина, немного успокоилась. Она смотрела безотрывно вслед сыну, а он широкими солдатскими шагами уходил по большаку. Ветер раздувал полы шинели. Задумалась она, вспомнила детство сына, вспомнила, как растила его, сироту, и как трудно было ей в те годы. Заплакала мать и пошла. Шла она задами, чтобы никто не заметил ее слез. Вошла в конюшню, прислонилась к бревенчатой стенке.
Спани почти полгода работала на ферме дояркой. Тихая, добрая, робкая, не помнит она, чтоб в жизни с кем-нибудь поругалась. Не умела она мстить, сквернословить. Как спокойная лошадь, запряженная в тяжелый воз, работала она и работала безотказно, без жалоб. Нельзя сказать, что она со всеми соглашалась. Хотелось иногда возразить, да кто с ней посчитается… Эх, лучше уж не думать. Зачем, почему посадили мужа? Она не знает. Может, лишнее что сказал Педер? Да нет, быть не могло. Первым в колхоз записался. Откуда такая напасть пришла, кто его погубил? А ведь погубил же кто-то…
В народе говорят: злое слово голову сечет. Так кто же сказал это злое слово?
В тот тяжкий день, ближе к вечеру, Педер готовил месиво для лошадей. Его попросили выйти из конюшни. Он обомлел, увидев перед собой темную закрытую машину. Не успел опомниться, не успел слова сказать — толкнули и захлопнули железную дверку. Кто-то сердито буркнул: «Контра!»
С тех пор он исчез, словно сквозь землю провалился. Спани осталась с трехлетним сыном. К ней и ходить перестали, даже боялись встречаться, — летом травой зарастала тропа к дому, а зимой снегом ее засыпало. Только в сумерки, бывало, или ночью заглянет редкий человек. Жила Спани бедно, единственное утешение было — сын. Рос он некапризным, скоро стал помогать матери по дому и жаловался только, почему мальчишки с ним не играют. Спани успокаивала как могла. Не объяснишь ведь, да и что она сама понимала? Только драться строго-настрого запретила.
