Пока собеседник изъяснялся витиевато, Гордей скрутил в жгут бумажную салфетку и обмотал этим жгутом большой палец левой руки. Отвечая, он выбирал слова с осторожностью, ему не хотелось обижать своим отказом человека столь почтенного возраста:
— Художник я… как бы точнее сказать?.. Пишу пейзажи, пишу портреты. Но настенной живописью никогда не занимался. Гениальными мастерами на Руси в предреволюционные годы, писавшими образа, а также и фрески в храмах, были Виктор Михайлович Васнецов, Нестеров, Врубель. Увы, их уже нет в живых. Могу еще назвать Павла Дмитриевича Корина… реставратора, живописца, большого знатока древней русской иконы. В молодости Корин помогал Михаилу Васильевичу Нестерову расписывать Марфо-Мариинскую обитель в Москве. Но нет и Корина.
— Этим летом прочел книгу о вашем Врубеле, — спустя некоторое время снова заговорил старик, видя, что художник не собирается продолжать разговор на интересующую его тему. — Внучек приезжал из Ярославля. Мечтание имеет в художники пойти. У него, Володимира, и была сия книга. Читал со вниманием, яко священное писание. В книге и картинки были, иные в цвете. Читал и все время изумлялся: какая подвижническая жизнь была у этого мятущегося гения, какая сила духа! Какую дерзновенную мечту лелеял он: изобразить врага божьего и всего сущего на земле! И, представьте себе, все его мучительные искания увенчались… художник приоткрыл таинственную завесу над тем, которого не дано каждому смертному видеть. Создал… я бы сказал: сверхъестественной силы лик властителя тьмы. Придав сему лику и слабости чисто земные, человеческие. И поплатился за греховную свою мечту.
— Как поплатился? — насторожился Гордей.
— Жизнью поплатился. Вначале пришло затмение ума, а потом и зрения лишился живописец, дерзнувшие прославлять в своих картинах Демона — духа изгнания… Извиняйте меня, необразованного раба божьего, но таково мое твердое убеждение.
«Умен же ты и хитер, даром что под этакого простачка подделываешься», — подивился про себя Гордей, с каким-то обостренным вниманием вглядываясь в худущего собеседника с жиденькой бороденкой. Сказал:
— Помочь вашему храму, как вы убедились, ничем не могу… А вот вас, если не возражаете, я бы порисовал.
— Почто возражать? Будет завтра у вас душевное настроение к тому — заходите в нашу каюту четвертого класса. В каюте еще чувашка. Она в Чебоксары направляется. Ежели ей поклонитесь… презабавное получите изображение, когда она в национальный свой шушпан облачится. А сей наряд у нее в чемодане имеется, сама похвасталась.
