— Надо забирать его отсюда, — шепнул рабби Цвек Белле. — Толпы мешигине, а мой сын и рад. Ему всё йом тов. Идем.
Он распахнул дверь и вошел в коридор, полный решимости положить конец этому веселью. Первым его заметил Министр. Он поймал посланный Норманом мячик и крикнул:
— Глядите-ка, кто пришел. Ваш казначей.
Норман опустил ракетку и медленно обернулся к ним. Уставился на них, замявшихся на пороге, — отца, согбенного жалостью и стыдом, Беллу, что заботливо положила руку ему на плечо. И почувствовал себя как в школе на вручении призов, когда родители пришли и он их застеснялся. Но к этому чувству тут же присоединилась жалость, он протянул руки, чтобы поприветствовать их, успокоить, помочь освоиться.
— Заходите, — мягко проговорил он, словно был здесь хозяином. — Познакомьтесь с моими друзьями.
— Уже друзья. — Рабби Цвек вздрогнул.
— Да, мои друзья, — медленно произнес Норман, обрадовавшись случаю возобновить вражду. — Это мои друзья, — повторил он. — Все мы чем-то похожи.
— И чем же? — уточнила Белла, чтобы уж разом с этим покончить.
— Родственниками, — сказал Министр, подошел к противоположному концу стола и с откровенным восторгом уставился на Беллу: — Значит, вы его мать?
Белла не ответила, протянула сверток Норману.
— Это тебе, — сказала она.
Норман не сразу взял сверток: он со страхом догадывался, что в нем.
— Ты пошла и скупила всю чертову шоколадную лавку, — возмущенно произнес он и выхватил у Беллы сверток. — Разве я тебе не говорил принести денег? Или ты не доверяешь мне самому купить всё необходимое? Я тебе что, ребенок? — Норман уже кричал, и рабби Цвек попытался его успокоить. Больше всего ему хотелось уйти из этого коридора и побыть наедине с сыном. Он взял Нормана за руку:
— Давай куда-нибудь пойдем, может, в палату, посидим, поговорим с глазу на глаз, без посторонних?
В голосе его сквозило презрение.
Норман стряхнул его руку.
— Это не посторонние, — передразнил он, — эти люди мои друзья, и всё, что я говорю, они вправе слышать.
— Слышим, слышим, — подхватил Министр. — Значит, не доверяете ему? Я же говорил. Родственники. Все они одинаковы. Послушайте. — Он отодвинул Нормана в сторону. — Он такой, какой есть, я такой, какой есть, и все эти ребята вон там такие, какие есть. Моя матушка раньше тоже носила мне свертки, — доверительно сообщил он рабби Цвеку. — И ведь знала, что у нас тут лавки, но нет, ей нужно было непременно пойти и самой всё купить. Как будто я младенец. А потом умер мой папа, и я вообще запретил ей приходить сюда. Бедный папа, — пробормотал он себе под нос, — но это хотя бы была его смерть. Обо мне и того не скажешь. Когда я умру, смерть не будет моей, как не была моей жизнь. Это будет что-то, что случилось с моей матерью. Гоните их, — сказал он Норману, — и пусть засунут себе свой поганый сверток сами знаете куда.
