— Ави, — сказала она, — поздно уже. Сходи посмотри, что делает Норман.
— Занимается. Оставь его в покое, — ответил рабби Цвек.
— Белла, сходи посмотри, что делает Норман.
— Оставь его в покое, — повторил рабби Цвек. — Неужели мальчику нельзя побыть одному?
Миссис Цвек не находила себе места. Подождала еще чуть-чуть и встала.
— Я сама схожу, — объявила она.
Рабби Цвек ее остановил.
— Не трогай его, мальчик уже взрослый. Дай ему быть собой, — добавил он так кротко, как только мог. — Ему нужно хоть чуточку независимости. Тогда он не станет кричать, мол, уйду из дома.
Миссис Цвек снова села. Услышав, что дверь Нормана отворилась, она успокоилась и вернулась к вязанию. Добралась до середины ряда, как вдруг пальцы ее словно парализовало. Не поднимая головы, она заметила в дверях его силуэт, и у нее на миг потемнело в глазах. Ее ослепило пальто, заполнявшее дверной проем. Не решаясь взглянуть Норману в лицо, она уставилась на его ноги: рядом с ним стоял старый чемодан, который она прежде не видела. Она посмотрела на сына, схватилась за сердце и издала один из имевшихся у нее в запасе отрепетированных стонов. Рабби Цвек вперил взгляд в Нормана, жалея, что тот не ушел, когда дома никого не было и останавливать его было некому, раз уж ему так занадобилось уйти.
— Ты куда-то собрался? — тихо спросил он.
— Я ухожу, — ответил Норман. — Я же не навсегда ухожу, — вставил он меж стонами матери. — Я буду вас навещать.
Он и сам жалел, что не ушел не попрощавшись: материнский шантаж лишил его сил. Ничто не мешало ему подхватить чемодан и выйти, но он словно прирос к полу и мысленно клял ее стоны. Наконец мать судорожно вздохнула и произнесла:
— Чего же ты ждешь? Моего благословения ждешь?
Она встала, направилась к нему. Эстер попыталась ее остановить.
— Пусть идет, — прошептала она.
— Еще одна. — Миссис Цвек обернулась к дочери. — Или ты тоже подумываешь уйти? Вот видишь, — ликующе крикнула она Норману, — видишь, как разрушается семья? И ты смеешь так поступать с матерью и отцом? Раньше времени сводишь нас в могилу?
Рабби Цвек беспомощно взглянул на жену. Уход Нормана, если рассуждать трезво, способен был разве что огорчить, и то — в самом худшем случае. Никто от этого не умрет. Впрочем, насчет Сары он не был уверен. Вся ее жизнь выстроилась вокруг Нормана — и поглотила его личность. Если он уйдет, что-то в ее душе непременно умрет. В этом не было сомнения. Рабби Цвек посмотрел на Нормана и понял, что тот готов сдаться. Он и рад был бы принять сторону сына, но опасался и впервые за годы брака почувствовал неприязнь к жене. Досадовал он и на собственное бездействие; Белла тоже отстранилась. Лишь Эстер отважилась возразить. Так они и сидели, робкие, безучастные. Сара всех подчинила своей воле.
