Ему было не по себе. Прежде он всегда знал, чем заняться. Сложив с себя обязанности перед паствой, он продолжал изучать еврейскую историю и религию, а если хотел отвлечься, в лавке всегда находилось дело. Но торговля шла вяло, и Белла с подручным прекрасно обходились без его помощи. Раньше в этот час он читал, но в последние недели ему не читалось. Казалось, что-то назревает, но без его участия не может совершиться. Что именно, он не понимал, но безошибочно чувствовал перемены в доме. Отсутствие Нормана, близость с Беллой и неотступные мысли об Эстер.
Он не знал, что делать. Обвел взглядом комнату, и ему впервые показалось, будто вещи Нормана, его одежда, книги, туалетные принадлежности не на своем месте, словно их в спешке убрали сюда, рассчитывая потом подыскать им собственный уголок. Рабби Цвека осенило: он переселит Нормана из комнаты Сары — точнее, избавит его от матери. Рабби Цвек вернется на брачное ложе, Норман освободится от мучительного наследства. Хорошее начало, подумал рабби Цвек, для Норманова возвращения.
Обрадовавшись, что наконец придумал себе занятие, он встал и принялся за работу. Поднимаясь с кровати, почувствовал, как кольнуло в плечо и медленно сдавило за грудиной, причем боль эта не имела не малейшего отношения к его горю. С ним такое бывало и раньше. В последние недели он не раз чувствовал эту боль. Но она всегда проходила. Рабби Цвек опустился на кровать: поболит и пройдет, подумал он, досадуя, что боль вмешалась в его планы. Боль всегда раздражала его как напрасная трата времени. Он не раз думал о смерти, ничуть ее не боялся, однако в последнее время отгонял подобные мысли. Сейчас, когда жизнь на распутье, то и дело меняется и вот-вот дойдет до точки, он не мог позволить себе умереть. А потому и не обращал внимания на боль. Пока рабби Цвек сидел, она прошла, и на всякий случай он решил выждать еще чуть-чуть. Потом встал и спланировал дальнейшие действия. Лучше выполнять их одновременно, подумал он: взять часть вещей Нормана, отнести в свою комнатушку, там взять свои и с ними вернуться. Таким образом обе комнаты переменятся постепенно, а он в процессе привыкнет к собственному новому положению.
Он решил начать с одежды и открыл гардероб. Платья Сары по-прежнему висели вперемежку с костюмами Нормана. Один за другим он снял их с перекладины. Рукав Сариного платья забился в карман Норманова костюма — точнее, не забился, подумал рабби Цвек, вытаскивая его оттуда, а специально туда залез. Это срежиссированное партнерство обескуражило его — и совершенно лишило решимости, едва он увидел, что остальные платья и костюмы повторяют этот жест. Он вытащил рукава из карманов и неприятно удивился, до чего ему это противно.
