Так вот, ближе к северу, а точнее, к Меруле нам впервые за это время выпал шанс изменить игру.
– Мерула направляется в замок графа и графини Бренди, – рассказывала Алден, перебирая купленные в городе травы. – Она едет на бал.
– На бал? Ведьмы любят все эти увеселительные шоу? – удивленно спросил я, наблюдая за руками девушки.
Пламя от костра освещало наши лица – уставшие, но решительные. За этот месяц мы так привыкли к охоте, что уже не испытывали отчаяния или страха. Мы просто знали, что должны пройти через такое испытание – ради нашей будущей жизни, и что у нас это обязательно получится. Хотя, быть может, так казалось лишь в спокойные вечера, когда мы сидели у костра, разговаривали и обсуждали наши планы, а не сражались с врагами и не скрывались по улочкам в городах, боясь встретить кого-то из церкви. В этом даже была какая-то особая атмосфера.
– Это встреча, – пояснила Трэа. – Графиня Бренди – предводительница Северного клана ведьм.
Я поднял удивленный взгляд на нее.
– Графиня Бренди? – произнес я. – Но она верующая…
Ведьма в ответ посмотрела на меня, приподняв бровь. Я пояснил:
– Она ездит в нашу церковь каждые выходные.
– О, именно поэтому, – усмехнулась ведьма, – вы, инквизиторы, и половины ведьм не знаете.
Я устало выдохнул. Наверное, меня уже ничего не могло удивить.
Вернул взгляд к Алден.
– Как же она тогда смогла войти? Как пила святую воду?
Мне показалось, что Алден сейчас рассмеется. В ее глазах заплясали издевательские искры, но выразилось ее веселье лишь в кривой усмешке.
– Так же, как и я могу выпить ее. Как может ей причинить вред то, чего не существует?
Я недовольно скрипнул зубами. Мы с ней часто ругались на почве веры, и именно поэтому Алден не уставала порой подкалывать меня едкими фразами про Бога или религию.
– Прекрати, Алден.
Она пожала плечами и вернулась к перебиранию трав.
Осмысливая сказанное ведьмой, я решил, что уже совершенно ничего не понимаю. Ведь то, во что я верил, за время нашего путешествия разбивалось так много раз, что уже нельзя было сосчитать. Почему-то то, что я считал правильным, оказалось безумием: видеть, как жестоки инквизиторы во время сражений, как они развлекаются по вечерам в тавернах, как слишком богато живут лучшие из них и вовсе не вспоминают про Бога, совершая очередной грех, убивая очередную ведьму, оправдывая это тем, что она нечисть, неугодная Богу. Но когда Богу стал неугоден я, будучи человеком, мое убийство тоже перестало считаться грехом.
