Каприз судьбы. Где, к чёрту, смысл? | страница 62



Сейчас я находился где-то между этих двух состояний. Преследование Мерулы длилось уже около месяца, и, с одной стороны, время шло довольно быстро: мой организм полностью восстановился, и я уже мог обходиться без магической поддержки своей спутницы-ведьмы; мог нормально сражаться и уже почти не видел страшных снов, наполненных криками и болью.

С другой стороны, прошел словно год: в сражениях я приобрел изрядно опыта, будто занимался боями много лет; постоянно общаясь с Алден, привык к ней, уже запомнил выражения ее лица и чем мне это грозит. Но это общение стало более терпимым, чем в самом начале. С одной стороны, это время пролетело мгновением, и иногда возникало ощущение, будто мы только что сбежали из замка, а с другой – словно бегаем так по свету уже много месяцев, пропитавшись потом и ветром.

Все это время Двэйн как мог прикрывал наши спины, стараясь предупреждать о нападениях инквизиторов, но получалось далеко не всегда. Пару дней назад Браун снова был в составе наших противников. В конце битвы я подставился под удар, и Браун оглушил нападающего инквизитора.


Пальцы Стара с силой сжимали кружку с элем. Пьяные возгласы мужчин за другими столиками таверны делали наш разговор неслышным окружающим, а едва горящие факелы на стенах создавали полутьму – идеальную для того, чтобы наши знаменитые лица нельзя было рассмотреть под капюшонами плащей. Алден очень кстати оставила нас вдвоем, давая время воссоздать иллюзию старой спокойной жизни.

С того нападения прошла пара дней, но…

– Меня отлучили от церкви, – с нотками раздражения в голосе произнес Двэйн.

– Что? – почти одними губами прошептал я. – Но как?

Я знал, что, несмотря на всю легкомысленность, друг действительно дорожил званием инквизитора. Дорожил своей надеждой удивить Бога, превзойти других. Это было его призванием.

– Тот парень, которого я оглушил. – Браун отвел взгляд, выдавая, как неприятно ему об этом говорить. – Он видел вас обоих перед собой. Единственный, кто еще был рядом и мог оглушить его, – я. Сложить два плюс два ему труда не составило.

Мне с трудом удалось проглотить подступивший к горлу комок.

Я подставил его. Мог не втягивать, но теперь…

– Я все отрицал, – продолжал Двэйн. – Но Батюшка не поверил, зная о нашей дружбе. Однако слов одного инквизитора недостаточно для обвинения в предательстве, учитывая мою репутацию. Поэтому меня просто изгнали из церкви…

Он пытался придать голосу равнодушную интонацию, но я чувствовал отчаяние в нем. Принадлежность к церкви была важна для него, несмотря на то что Браун никогда не признавал этого. И сейчас он навсегда оказался лишен того, чем жил многие годы.