Хаган был намного младше убеленного сединами десятника, и побывал в намного меньшем количестве битв, но сейчас он подверг сомнению слова командира. Зверь – да, дикий зверь будет биться. Но человек не зверь, человек предпочтет сдаться, но сохранить жизнь.
– Без разницы, – пожал плечами Оюун. – Будут сдаваться или умирать, нам без разницы. Наша цель не допустить, чтобы после дела армия Сохора собралась вновь, а уж каким способом дело десятое. Ладно, чего тянуть, вы и сами знаете, что вам делать, чай, не мальчишки. Хаган! За Каару отвечаешь головой, понял?
– Естественно, – кивнул Хаган.
– Каару, а ты сама… Где жрица?
Все недоуменно запереглядывались, отыскивая исчезнувшую девушку. Она ведь только что стояла здесь, в толпе, внимательно слушая наставления десятника, куда же могла деться? Как вскоре выяснилось, Каару отвлеклась на разговор с подошедшим Октаем.
– Несносная девчонка, – проворчал Оуюн.
Хаган был уверен, что эти слова не предназначались для его ушей, поэтому никак не обозначил, что полностью согласен с десятником. Порой Каару была действительно нестерпима, особенно в подобные моменты, когда ощущала благословение богини.
– Октай, прекрати отвлекать моих людей, – грозно нахмурив брови, обратился Оуюн к своему коллеге-десятнику.
– Прошу прощения, – весело ответил молодой лучник. – К тому же, как мне кажется, для жрицы у тебя будут особые приказы?
– Именно, – продолжая хмуриться, ответил Оуюн, и повернулся к девушке. Голос его смягчился, лицо приобрело почти заботливое выражение. – Каару, это ведь твое первое дело? Постарайся не лезть на рожон, девочка моя. Я знаю, что для вас это что-то сродни посвящению, но я видел множество младших жриц, что отдали свои жизни в своем первом деле, не хочу, чтобы ты стала еще одной.
– Это же война, Оуюн, – пожала плечами Каару. – На войне люди умирают, все, даже жрицы.
– Все, но не дочери хана, – вздохнул десятник. – Каару, ты можешь быть хоть самой Верховной жрицей, но здесь и сейчас я – твой командир, и как твой командир приказываю: держись подальше от дела до последнего момента. Хаган – головой. Все, двигаемся!
И все же Каару волновалась. Это была ее первая битва, первое «дело», как говорил старый десятник, и, несмотря на благословение, она все равно ощущала страх. Не панический, липкий ужас, заставляющий дрожать коленки, а скорее страх перед неизвестностью, смешанный с предвкушением. Резкие ее движения были следствием возбуждения перед сражением, а не боязни. Впрочем, до сражения еще было далеко, да и дойдет ли то до них еще не ясно. Интересно, специально ли отец назначил их сотню в это место, или то прихоть Матери Битв?
