Чувствуя, как слипаются глаза от усталости, Володя пожаловался:
— Всю ночь прошагал. Сил нет, до чего спать хочется.
— А ты ложись, ложись, — засуетилась Мария. — Слава богу, что живым-здоровым вернулся.
В этот день Лида несколько раз забегала к соседям, но только под вечер сказала, что Володю очень хочет видеть Сергеев.
— Пускай спит, завтра увидятся, — ответила Мария.
— Я и сама хочу с ним поговорить.
Услышав знакомый голос, юноша открыл глаза. Лида рассказала ему о своем горе, о местных порядках, о Василе.
— Значит, это его я видел, — догадался Володя. — Отсюда шел.
— Я же тебе и говорю, что Василь Шайдоб записался в полицию.
— Шайдоб, — зло повторил хлопец. — В комсомол не вступал, доказывал, что главное — хорошо учиться. А теперь для него что главное? Фашистам помогать! Я видел, как они к нашим людям относятся. Хуже, чем к скотине. Не верю, чтобы к какому-то Шайдобу немцы относились с уважением. Думал, вырвусь, возьму винтовку и, где увижу гитлеровца, там и буду бить. А теперь что делать? Наши далеко…
— Сергеев тоже только этим живет: скорее поправиться, взять оружие и воевать.
— А как?
Политрука Сергеева юноша хорошо помнил. Это политрук эвакуировал людей с передовой линии. Он утверждал, что дальше отступать они не будут, а если и придется, то не так быстро. Колхозники тогда покинули свои избы и уехали подальше от линии фронта.
Километров за десять эвакуировалась и Володина семья. У Дубовой Гряды недели три шли жестокие бои, а потом красноармейцы двинулись вперед и даже освободили Жлобин. Мать не хотела отпускать Володю домой, но он обещал быстро вернуться. А вернулся только сегодня…
— Где же Сергеева ранило? — поинтересовался юноша.
— Не знаю. Он хочет тебя видеть, у него и спросишь.
— Мама, — позвал Володя, — я схожу.
— Попозже, сынок. Поужинаем и ему отнесем.
Хмурая ночь вскоре опустилась на землю.
Мария и Володя осторожно вышли из хаты.
Убежище, где находился Сергеев, напомнило Володе его недавнюю тюрьму — клеть. Даже мурашки пробежали по спине. Но тут, в этом крошечном помещении, человека спасали от смерти. В тусклом свете фонаря едва различались знакомые черты лица политрука. Тот сразу узнал Володю.
— Где же ты пропадал? — спросил Сергеев.
— Долгая история, но расскажу, — ответил юноша. — Когда я отпросился у мамы сходить домой, в деревне уже не было ни вас, ни бойцов. По улице, с узлом за спиной, торопливо шагала старушка. Увидав меня, она махнула рукой и сказала, чтобы я убегал, потому что в Дубравке немцы. «Как они могли появиться там, когда наши войска у них позади?» — подумал я.
